Рыцари не привлекаются для несения караульной службы, поэтому по ночам я спал под своим навесом. Конь пасся в нескольких милях от города. Ближе ничего съедобного ни для людей, ни для животных уже нет. Сильно достают комары. Они здесь какие-то особенно агрессивные. К утру все открытые места в красноватых пятнышках от раздавленных во сне насекомых.
Разбудил меня рев труб в центральном лагере. Было темно и душно. Рядом гомонили соратники, которые, как и я, пытались спросонья понять, что случилось, надо надевать доспехи или нет? Судя по доносящимся звукам, шел бой. Поскольку нас не предупреждали о ночном штурме, напрашивался вывод, что осажденные сделали вылазку. Я быстро облачился в доспехи, приготовил оружие и отправил Чори за конем.
К тому времени многие мои соратники тоже приготовились к бою, но стояли группами, обсуждая, что делать? Никакого расписания по тревоге на случай вылазки осажденных у нас не было. Командир отряда граф Анри де Монтескальозо куда-то исчез. Наверное, где-то ждет свою очередь кинуть кости. Каждый сам себе командир. Бардака в сицилийской армии даже больше, чем в советской.
— Выходим на дорогу, перекрываем ее! — громко крикнул я и первым отправился выполнять свой приказ.
Напротив нашего лагеря, примерно метрах в семистах, были городские ворота, от которых вдоль берега моря уходила грунтовка на юго-запад, в сторону Киренаики. На полпути между лагерем и воротами находились наши дозоры. Именно к ним и направился я. За мной потянулись остальные. Звуки боя требовали что-то делать.
Я остановился на линии наших дозоров посередине дороги и громко крикнул:
— Рыцари располагаются в первой шеренге, сержанты сзади!
Иначе бы так и встали группами-землячествами. Теперь уж точно первые растянутся в линию, а вторым ничего не останется делать, как образовать следующие шеренги. Слева и справа от меня занимали места рыцари. Шеренга становилась все длиннее. За нами выстраивались пешие сержанты. Эти действия создавали иллюзию, что мы в деле. Разумнее было бы отправиться на помощь центральному лагерю, но там становилось все тише и светлее из-за горящих требушетов и осадных башен, которые сколачивали, в том числе, и из стволов финиковых пальм. Более непригодный материал для них трудно найти. Разве что из папируса сколачивать.
На нас так никто и не напал. Подождав минут сорок и убедившись, что бой по соседству затих, мы разошлись.
— Когда в следующий раз начнется, сразу приходим сюда готовыми к бою, — напомнил я.
Несмотря на то, что по возрасту намного моложе большинства рыцарей и неродовитый, никто не стал спорить со мной. Если официальный командир во время боя исчезает по неизвестным причинам, кто проявил лидерство, взял на себя ответственность, тому и подчиняются. Когда стало светло, они ненавязчиво разглядывали меня, расспрашивали, кто такой. Прибывшие со мной из Акры рассказали им, что я бедный английский рыцарь, пятый сын, которому на родине ничего не светит, что во время осады Панеада ночью пробрался в город с посланием нашему стороннику и вернулся с ответом. Это, конечно, не проявление полководческого таланта, но характеризует, как человека смелого и удачливого. И то, и другое на войне в большой цене, а возраст и титулы — дело наживное.
Утром я сходил в центральный лагерь сицилийской армии. Там хоронили погибших, лечили раненых и подсчитывали убытки. Александрийцы сожгли почти все осадные орудия, перебили сотни три воинов и около тысячи ранили, а это около четверти всей осаждавшей армии. Выводов сицилийцы никаких не сделали, никто не занялся сооружением укреплений, чтобы легче было отразить следующую вылазку. Я заметил, что у воинов упадническое настроение. Они уже проиграли, хотя все еще осаждают город. Винят во всем графа Танкреда ди Леччи, тоже, кстати, бастарда, пусть и признанного отцом. Считают его неудачником, который лучше воюет языком, чем мечом. Граф принимал участие в двух мятежах против короля Сицилии, проиграв оба, но сумел сохранить жизнь и земельную собственность. Когда я навещал лагерь, увидел обоих графов-бастардов, что-то оживленно обсуждавших. Наверное, третий мятеж, но уж никак не осаду Александрии.
Днем я хорошенько выспался, наверстав упущенное ночью, поэтому долго не мог заснуть. Лежал и думал, куда дальше податься? Судя по всему, грабануть Александрию не получится. Значит, надо перебраться туда, где сейчас идет война — на Апеннинский полуостров. Там император Фридрих Барбаросса воюет с Ломбардской лигой — союзом из шестнадцати североитальянских городов, у которых много денег. Горожане с радостью нанимают опытных воинов и платят исправно. Знаю это из разговоров в нашем лагере. Не один я уже понял, что сюда приплыли зря. Решил утром поговорить с теми, кто собрался в Ломбардию. Из-за понесенных ночью потерь на галерах будет много свободных мест. Пусть и меня возьмут с собой.