Подъем был несложный. Это снизу, издали скала кажется отвесной, гладкой. Вблизи она разная. Есть выступы, есть впадины, есть щели, глубокие и не очень, в которые легко и надежно вбивались крепкие колья, заготовленные моими подчиненными. В двух местах я посидел на выступах, передохнув. Последние метров десять оказались самыми легкими, потому что угол наклона становился все меньше. Дальше и вовсе была немного наклоненная наружу площадка перед стеной здания, сложенного из плохо обтесанных камней. Она шла полосой длиной метров семьдесят и шириной сантиметров сорок пять до узкого прохода между ним и башней-донжоном, который был завален камнями, заготовленными для метания в осаждавших. Подготовились хорошо: горка была высотой метра три и шириной почти во весь проход, а камни весом от полукилограмма и где-то до десяти. Туда залетал ветер и, закружившись, злобно подвывал.
Я нашел в самом начале прохода глубокую щель в стене башни, вогнал в нее толстый кол, к которому привязал для подстраховки канат с мусингами. Второй конец с куском белой ткани, чтобы заметен был в темноте, спустил подчиненным. Первой ходкой поднял наверх свои доспехи и оружие, второй — помог подняться подчиненному. Затем вдвоем быстро доставили на площадку второго и барахлишко обоих. Я передал им управление канатом, а сам начал облачаться в доспехи. На площадке места мало. Надо переходить во двор крепости, где нам будут не рады.
В проходе бесновался ветер. Такое впечатление, что пытается остановить меня, предупредить защитников. Я поднялся на самый верх каменной кучи, присел там, прислушиваясь. Кроме звуков ветра, ничего не уловил. Решил не высовываться, подождать, когда наверх поднимется больше подчиненных. До рассвета далеко, спешить некуда. Прислонившись спиной к одной стене, сплевывал пыль, попавшую в рот, на противоположную. В голову лезли гнусные мысли, что мог бы сейчас лежать в кровати с Бианой или другим сисястым существом. Всегда хочется быть там, где тебя нет.
Все больше воинов забирается наверх. Они уже заполнили почти весь проход между домом и башней. Мне пришлось сместиться в начало его. Рядом небольшая площадь в форме неправильного шестиугольника. На ней, вроде бы, пусто, если не считать завихрения ветра. Собак не видно и не слышно. Скорее всего, их просто нет. У меня имеется предположение, что нелюбовь многих мусульман к этому животному сыграла с ними злую шутку. Именно поэтому они постоянно проигрывают христианам. Лучшего сторожа, пусть и раздражающего порой, трудно найти, а на войне кто первый обнаружил врага, тот уже наполовину победил.
— Я пойду в надвратную башню. Пока будет тихо, не дергайтесь, ждите здесь. Если услышите шум, мчитесь на помощь втроем. Остальные пусть атакуют вторую башню и попробуют ворваться в донжон, — шепотом проинструктировал я сидящих рядом воинов.
Двор пересек, не скрываясь. Если меня увидит кто-нибудь из защитников замка, решит, что идет свой. Враги поодиночке и вот так внаглую разгуливать не будут. Караульное помещение располагалось слева от ворот. Дверь в него была приоткрыта и заклинена, чтобы сквозняк выдувал жару. Внутри, действительно, было свежо, даже запах тускло горящей лампы, заправленной конопляным маслом, едва ощущался. На двух широких лавках спали шесть человек, раздетых до светлой нательной рубахи с треугольным вырезом спереди. Матерчатые доспехи висели на кольях, вбитых в стену. Щиты и копья длиной где-то метр восемьдесят пять стояли прислоненными к ней. Судя по бородатым лицам и небритым головам, это местные, не тюрки. Скорее всего, семиты, но не иудеи. Последние уже переключились на ростовщичество, торговлю, медицину, музыку… Среди военных встречаются, как персонаж анекдота. Я начал слева направо. Спали они крепко и умирали долго. У одного на шее было толстая серебряная цепочка с крестом, которую я сдвинул на темные мясистые губы перед тем, как перерезал горло, а потом забрал ее.
Наверх вела деревянная лестница, которая скрипела тягуче, как я ни старался ступать тихо. Чем выше поднимался, тем становилось темнее. Перед выходом на сторожевой ход чуть не наступил на спящего. Он сидел на предпоследней ступеньке, прислонившись спиной к стене и уперевшись босыми ступнями полусогнутых ног в противоположную, и тихо сопел, как простуженный. Просыпаясь, издал скулящий звук. Жалко дурачка, но он сам выбрал путь воина.