Продавцов на рынке было больше, чем покупателей. В первую очередь на нем продавали волов, мулов и ослов. Лошади тоже имелись, по большей части вьючные. Нашел всего двух верховых, отбракованных тамплиерами. Продавал их член ордена, но не рыцарь, судя по коричневой одежде и алому кресту на груди без верхней половины вертикальной части, из-за чего напоминал букву «Т». Благородные господа ходили в белом и крест имели правильный. Один конь был боевым выученным, но старым, а второй молодым, но пока никуда не годным. Судя по унылому лицу тамплиера второго сорта — мужичка лет сорока, явно из прислуги — оба никого не интересовали.
— Сколько ты за них хочешь? — поинтересовался я.
— Приказано продать за сто двадцать пять серебряных денье каждого, — ответил он.
Тамплиеры или Орден бедных рыцарей Иерусалимского храма Гроба Господня (храм по-французски — темпл, отсюда неофициальное название), уже прослыли самым жадным, жлобским из рыцарских орденов. Такое впечатление, что создали его ростовщики, случайно родившиеся феодалами.
— За такие деньги можно купить молодого и обученного, а на ваших только мясник покусится, — сказал я.
— Да знаю, но приказали продать за столько, а мы люди подневольные, наше мнение не спрашивают, — признался он.
— А знаешь что, давай куплю обоих за четыре древних римских золотых солида. Отдам их тебе. Ты сходишь к командору, покажешь. Пусть проверит и, если одобрит сделку, приведешь лошадей в венецианский квартал на постоялый двор Джованни Леоне для рыцаря Александра де Беркета или вернешь деньги, — предложил я.
— Ты доверишь мне золотые монеты⁈ — удивился тамплиер второго сорта.
— Конечно, — подтвердил я. — Зачем они тебе⁈
Если после смерти тамплиера среди его вещей найдут любую золотую или серебряную вещь, будет похоронен за пределами освященной земли, а если это обнаружится после похорон, гроб выроют и тело выбросят на съедение псам. Бедность, возведенная в культ, и стяжательство ради стяжательства, чтобы баснословные богатства, накопленные за два века, достались французскому королю Филиппу Четвертому. Напрашивается только одно определение — полезные идиоты. Уверен, что, увидев старинные золотые римские монеты, металл в которых чище, чем в нынешних, и весят почти в два раза больше, не захотят расстаться с ними, продадут лошадей.
На захваченных крестоносцами землях монеты чеканят все, кому не лень, включая иерусалимского короля. Подражают или византийцам, или арабам, причем делают полную копию, в том числе с изречениями из Корана, или на одной стороне арабская вязь, а на другой крест. Все равно подданные в большинстве своем читать не имеют, тем более, на арабице. Вес монет и сколько в них благородного металла, зависит от жадности изготовителей. Даже менялы не всегда могут определить точную стоимость их. В среднем за один арабский золотой динар, который весит четыре с четвертью грамма, или его христианскую реплику дают двадцать серебряных денье. За один римский ауреус получится около сорока.
Я отсчитал четыре золотые монеты с профилем Гая Юлия Цезаря Октавиана Августа тамплиеру второго сорта, после чего вернулся в город вместе с ним, ведущим лошадей на поводу. По пути он рассказал, что в Дамаске умер атабек Махмуд Нур ад-Дин, злейший враг крестоносцев, неоднократно бивший их. Иерусалимский король Амори, решив воспользоваться ситуацией, созывает воинов в поход. Напасть собирается на город Панеада. Христианская армия будет проходить неподалеку от Акры, и рыцари-тамплиеры и госпитальеры присоединятся к ней.
— Когда шел на рынок, загадал, если куплю лошадей, тоже отправлюсь в поход на неверных. Посмотрим, поможет бог или нет, — выдал я, хотя мысль эта появилась только что, когда услышал новость, заодно подсказав, почему мне надо сделать скидку.
Примерно через час обе лошади стояли в конюшне постоялого двора. Как заявил второсортный тамплиер, доставивший их, командор сделал скидку, решив помочь бедному рыцарю послужить на благо истинной веры. У жадности так много оправданий. Наверное, я обязан был разрыдаться от счастья, но смог сдержаться.
Занялся решением второго важного вопроса. Рыцарь не может существовать без слуги. Точнее даже так: если тебя никто не обслуживает, ты являешься неблагородным человеком. Желательно иметь еще и оруженосца и пару сержантов, но для бедного рыцаря, каковым должны считать меня, это необязательные опции.
Я прошелся в квартал у Генуэзских ворот, где жили азиаты разных национальностей и вероисповеданий. Остановился возле большой лавки, в которой продавали крупы, специи, фрукты и овощи, свежие и сушеные. Это была часть большого жилого дома, в одном из крыльев которого сделали широкий вход с улицы, закрываемый крепкими, дубовыми, двустворчатыми воротами, сейчас распахнутыми. Внутри на каменных полках были расставлены глиняные миски и кувшины, сплетенные из лозы корзины и деревянные ящики с товаром: тяжелые внизу, легкие выше, дешевые ближе, дорогие дальше. Поскольку был конец мая, из свежего присутствовали только лук, чеснок и репа. Зато выбор специй поражал ассортиментом. Продавцом был ассириец-христианин, толстый и медлительный, но глаза шустро бегали на круглом усатом лице. Облачен в длинную, ниже колена, тунику с длинными широкими рукавами и короткие широкие штаны из беленой льняной ткани. Подпоясан красным кушаком, за который заткнут черный кожаный кошель. На ногах темно-коричневые кожаные шлепанцы с загнутыми вверх острыми носаками. Так понимаю, именно они послужат образцом для западноевропейских пуленов. Завидев меня, продавец малость напрягся, но заулыбался якобы радостно, что положено при его профессии. После того, как я поприветствовал на арамейском языке, улыбка стала искренней.