— Буди всех, уходим, — скомандовал я часовому.
Он было собрался возразить, что темно, однако вовремя одумался и молча выполнил мой приказ. Пошли пешком, ведя лошадей на поводу. Животным ночная прогулка не понравилась. Они часто испуганно всхрапывали и изредка коротко ржали. Когда спустились в долину, поехали верхом к холму, на котором стоял шатер Салаха ад-Дина. Охрана увидела нас издалека и задергалась. Командир приказал нам не приближаться.
Я остановился и громко и четко произнес:
— Мы не будем приближаться, успокойся. Когда рассветет, передай нашему повелителю, что пусть сегодня ждет послов. Он поймет, каких именно.
Утром из замка вышли три безоружных человека и потребовали, чтобы их провели к Салаху ад-Дину. Переговоры были короткими. Ближе к полудню по лагерю разнеслась весть, что война закончилась, что завтра отправляемся в Дамаск. Мне принесли фирман на листе белого папируса высшего качества и с прикрепленной на льняном шнурке, розовой, восковой печатью султана, которая информировала всех заинтересованных лиц, чиновников и военных, что я имею право торговать любыми товарами во всех его владениях, и никто не имеет права взимать с меня какие бы то ни было налоги или пошлины. На словах мне передали, что деньги пришлют из Дамаска в Хаму. И таки прислали в мешочках с печатями, которые ростовщик взял у меня с придыханием.
Таки ад-Дин сообщил и еще одну приятную новость:
— Дядя приказал повысить жалованье воинам твоего отряда до пяти динаров в лунный месяц, а тебе до пятидесяти.
— Балует он нас! — шутливо произнес я.
— Дядя всегда щедр к тем, кто правильно исполняет его приказы, — поделился эмир Хамы и полюбопытствовал: — А за что наградил тебя?
— За то, что умею держать язык за зубами, — отшутился я.
— Если нельзя, не говори, — не обидевшись, произнес он, но было видно, как его распирает от желания выведать, что такого особенного я сделал.
— Помог устроить переговоры с ассасинами, — признался я.
Вопросов у Таки ад-Дина стало еще больше, но постеснялся задать их. Он любит повторять персидскую поговорку «Много будешь знать, быстро состаришься, мало будешь знать, даже состариться не успеешь».
Глава 18
Мы без особых напрягов дотянули в гарнизоне Хамы последний год службы Салах ад-Дину. Тихая размеренная жизнь без особых забот и хлопот. Даже грустно стало расставаться, уезжать.
— Дядя написал, что с удовольствием возьмет тебя на службу одного или с отрядом. Будет платить, как сейчас. В нашу веру не обязательно переходить, — проинформировал меня перед прощаньем Таки ад-Дин.
— Передай ему, что я не отказался наотрез и не согласился, что в жизни всякое может случиться, — сказал я.
В Акру поехали, как охрана купеческого каравана. Нанялись в Дамаске, возле которого сделали привал на две ночи. Налегке доскакали бы намного быстрее, но зато не заработали бы по несколько монет и кормились бы за свои. Другие доходы в ближайшее время не просматриваются.
В Панеаду пришли во второй половине дня и остановились на ночь на постоялом дворе. Город все еще под контролем мусульман. Я сходил в гости к единственному знакомому. В маленькой церквушке святого Иакова было пусто и душно. В ней появились деревянные скамьи с резными спинками вместо лавок.
Из одноэтажной пристройки вышел смуглокожий юноша лет шестнадцати, начавший полнеть. Может быть, сработало то, что я знаю, что он педик, или действительно так оно и есть, но его походка и жесты показались мне женственными. К тому же, если откинуть цвет кожи и волос, юноша становился похожим внешне на своего сексуального партнера.
— Сеньор рыцарь желает помолиться? — чувственным голосом заскучавшей проститутки спросил он.
— Нет, исповедаться отцу Сильвестру, — ответил я.
— Сейчас позову его, — пообещал юноша.
Священник услышал нас, вышел сам. Он был в старенькой черной рясе, которая после многочисленных стирок стала темно-серой. Весила на нем мешковато, из-за чего казался еще толще. Выбритая макушка обильно покрыта каплями пота.
Мы обменялись приветствиями, после чего Сильвестр жестом пригласил меня в церквушку, проинформировав на ходу:
— У нас мало места, нет отдельной тайной комнаты. Приму за ширмой.
— Мне без разницы, — сказал я.
— Откуда и куда следуешь? — полюбопытствовал он.