Внутри направо был вход в большой зал с длинными столами и лавками, вроде бы столовая, но слишком чисто и никаких запахов пищи. Может быть, рыцари пируют в нем по праздникам. Или пиры запрещены тамплиерам? Свет попадал со стороны двора через узкие бойницы, а в противоположной стене, выходившей на море, были окна пошире с деревянными рамами с разноцветными кусочками стекла.
Напротив находилась каменная винтовая лестница, ведущая в обоих направлениях. Мы пошли вверх. На следующем этаже повернули направо в такой же большой зал, как на предыдущем, только как бы разделенный на рабочие зоны. По обе стороны от входа у стен стояли по семь вооруженных рыцарей и сержантов. Дальше в зоне справа сидели писцы и что-то строчили самозабвенно, а слева художники малевали красками разных цветов на листах папируса и кусках пергамента. В самом конце зала на возвышении восседал на подобии трона Одо де Сент-Аман, великий магистр Ордена бедных рыцарей Иерусалимского храма, на мою голову наведавшийся в Акру. Ему под семьдесят. Седые волосы и борода длинные и взлохмаченные, может быть, специально: неопрятный человек выглядит беднее. Одет в льняную белую камизу и красную котту, украшенную нашитыми, маленькими, белыми крестиками. Шоссы и гульфик красные и без украшений. На ногах кожаные полусапожки, хотя днем еще жарковато, ноги запаришь. Справа от постамента стояли в ряд пять стульев с высокими деревянными спинками, покрытыми желтоватым лаком, и темно-коричневыми подушками, на четырех из которых сидели старшие командиры местного отделения ордена, одетые бедненько. Когда встречал их на улицах Акры, были наряжены не так скромно. Напротив трона стоял спиной ко мне босой монах в темно-коричневой рясе, подпоясанной обычной конопляной веревкой, и что-то тихо и монотонно читал.
Увидев меня со спутниками, Одо де Сент-Аман капризно приказал монаху:
— Хватит, оставь нас.
Я вышел на то место, которое ранее занимал монах, поздоровался, кивнув, с великим магистром и отдельно со старшими командирами. Они ответили, он проигнорировал.
Грозно насупив брови, Одо де Сент-Аман произнес обвиняющим тоном:
— Так это ты тот самый предатель, отрекшийся от истинной веры и служивший сарацинам⁈
— Боюсь, что тебя неправильно проинформировали. Я не отрекался от Христа и сарацинам служил, попав к ним в плен из-за предательства сицилийцев, чтобы получить свободу. У меня не было денег заплатить выкуп. Воевал только против сарацинов, уничтожив многих из них, чем помог нашему общему делу, — возразил я.
— Ты нагло врешь! Мне предоставили доказательства твоей вины! — сердито бросил он.
— Во-первых, ты разговариваешь с рыцарем, поэтому веди себя вежливо. Твой пост не позволяет себе забывать об этом, — напомнил я. — Во-вторых, если у тебя есть доказательства, предъяви их.
— Никакой ты не рыцарь! — презрительно молвил он.
— И ты можешь это доказать вот прямо сейчас? — насмешливо задал я вопрос.
— Сейчас нет, но и ты не сможешь доказать, что являешься рыцарем, — заявил он.
— Конечно, не могу, потому что посвятили меня в рыцари за тысячи миль отсюда, — согласился я, — но одно из твоих обвинений, по поводу которых ты заявил, что у тебя есть доказательства, могу опровергнуть вот прямо сейчас. Я не отрекался от истинной веры, не принимал магометанство.
Сказав это, я достал из штанов и продемонстрировал необрезанный член Одо де Сент-Аману, потом сидевшим справа от него старшим командирам, а потом художникам, работавшим слева.
— Если тебе плохо видно, могу подойти ближе и поболтать им перед твоим носом, — насмешливо предложил я.
Художники и старшие командиры скомкали улыбки.
— Как ты смеешь, наглец! — обиделся Одо де Сент-Аман.
— Так и смею, потому что теперь знаю, кто вчера подослал ко мне двух убийц, членов твоего ордена, чтобы помочь твоему лживому другу, — заявил я. — Ты решил отомстить за них? С рыцарями, которые поддерживает госпитальеров, можно не церемониться, поступать, как с врагами, не правда ли?
Судя по побагровевшему лицу великого магистра и напрягшимся лицам старших командиров, я попал в точку. При этом мои слова услышали те, кто не должен был. Теперь по Акре разнесется слух, что тамплиеры ведут себя неподобающе с рыцарями, которые дружат с госпитальерами. Соперничество орденов сразу заиграет новыми красками кровавых оттенков, что не ускользнет от иерусалимского короля, а там, глядишь, и Папе Римскому донесут.