Мы обменялись традиционными вопросами и пожеланиями, после чего Салах ад-Дин перешел к делу:
— Мне донесли, что у тебя возникли проблемы с тамплиерами.
Улыбнувшись, я произнес:
— Тебя неточно проинформировали. Это у тамплиеров возникли проблемы со мной.
Все три моих собеседника засмеялись, и даже Муджир ад-Дин соизволил улыбнуться. Мы с ним как-то поспорили о правильности расчета площади круга и объема конуса, после чего секретарь правителя стал держаться от меня подальше, чтобы не прослыть необразованным.
— Раз уж у нас общий враг, не хотел бы ты помочь мне с обучением мамелюков франкскому способу воевать, используя длинные копья? — задал он вопрос. — Ты получишь щедрое вознаграждение и на весь срок обучения — жилье с прислугой и еду.
Раздумывал я недолго. Чем-то ведь надо будет заниматься всю зиму.
— Могу, конечно, — согласился я, — но считаю, что в войне с франками разумнее использовать конных лучников, убивая врагов на дальней дистанции и не неся при этом потери.
Оба родственника султана, закивали, соглашаясь со мной.
— Обучать конных лучников у меня и без тебя есть кому. Я хочу, чтобы мои мамелюки умели так же хорошо, как франки, прорывать строй вражеской пехоты, — сказал Салах ад-Дин.
— Как хочешь. Покажу им, как это делается, потренирую, для чего надо будет сделать специальные приспособления, но научатся они только в бою, — предупредил я.
— Никто еще не стал воином, сидя за дастарханом (низкий стол для пиров, позаимствованный у персов)! — улыбнувшись, согласился со мной султан.
Оба его родственника засмеялись, а все остальные, включая охранников, заулыбались. Правители — самые остроумные люди, даже те, к кому чувство юмора не заглядывало с момента их рождения, решив, наверное, что это событие и есть самая смешная шутка, незачем уровень понижать.
Глава 30
Я живу на холме на правом берегу Нила напротив острова Рода в двухэтажном доме в форме буквы П с плоской крышей и большим прямоугольным двором, закрытым с четвертой стороны дувалом высотой метра три с широкой и высокой калиткой, въезжаю верхом. Раньше он принадлежал чиновнику среднего ранга, начавшему службу при предыдущих правителях. Незадолго до моего приезда был раскрыт очередной заговор, не знаю, реальный или выдуманный — и дом остался без владельца, причем семья была продана в рабство. Всё, что находилось в нем, включая восемь рабов, мула, кур и гусей, были переданы мне во временное пользование. К ним добавились два великолепных жеребца, боевой и верховой, выбранные мной в конюшне правителя, мой слуга Чори и пара салюки, задавивших для начала всех гусаков, которым не понравились новые хозяева двора. Гусынь и кур, в том числе петухов, не тронули. Разве что порой гоняют по двору от скуки. Занимается этим кобель. Суке некогда. Недавно произвела на свет семь щенков. Все уже распределены. Эта порода здесь на особом счету. Круче только охотничьи гепарды.
Перевезя из Александрии в Каир свое барахло, слугу и собак, я решил повысить качество личной жизни. Среди моих рабынь была девчушка-мулатка лет пятнадцати, ранее помогавшая жене хозяина обслуживать его по ночам, но не в моем вкусе. Подарил ее Чори. Судя по громким стонам по ночам, они оба нашли, о чем мечтали. Можно было бы купить за небольшой калым жену. Многие чиновники мечтали породниться с фаворитом правителя. Больно уж страшненькие были местные девицы на мой избалованный вкус.
Я сходил на невольничий рынок, который располагался на берегу Нила ниже моего дома по течению. На него подвозили товар и сверху, и снизу. Собирался купить европейку. Мне сказали, что бывают изредка. В основном гречанки, захваченные в Малой Азии. Там тюрки-сельджуки воюют с ромеями, точнее, налетами разоряют их земли. Как ни странно, европейские женщины не пользуются здесь повышенным спросом. Слишком независимые, приходится втемяшивать им местные правила поведения. Обычно покупают молодых и красивых для гарема.
Каирский невольничий рынок, как меня заверили, самый большой в Египте. Правда, в Александрии мне говорили то же самое о своем. Он, действительно, не мал. В жаркую погоду без передышки в тенечке весь за раз не обойдешь. Сейчас не жарко, да и весь обходить не пришлось. Еще шли сельскохозяйственные работы на полях и огородах, так что спрос в основном был на молодых крепких мужчин. Женщины расходились хуже, поэтому их было намного больше. Где-то в начале второй трети рынка я нашел ту, что хотел. Точнее, в планах у меня была другая, но увидел эту — и купил. Она была берберкой или, как они себя называют амазигой лет тринадцати-четырнадцати. Одета в грязную рваную темно-синюю тунику с коротким рукавом и длиной до середины щиколотки. Босая. Не то, чтобы светлокожая, как североевропейка, а слегка загорелая, как жительницы юга русского Черноземья. Распущенные волосы длинные, до середины спины, густые, темно-каштановые, вытянутое неширокое лицо, ровный носик, губы средней полноты, округлый подбородок и, что самое главное, огромные глаза василькового цвета. Казалось, что всасывают тебя, как водоворот, и при этом видят со всех сторон, в том числе и сзади. Стряхнув наваждение и стараясь не встретиться с девушкой взглядом, я задрал тунику спереди выше сисек среднего размера, с темными сосками, которые боевито торчали немного вбок, открыв длинные стройные ноги, густую поросль спутанных каштановых волос на лобке и плоский живот. Затем посмотрел задницу, узкую, подростковую, и спину с ямочками на пояснице. Неприятных дефектов не обнаружил.