Адам улыбнулся, потом снова сделался серьезным.
– Тебе это нравится? Я немного подумала.
– Не знаю, не думаю, что говорила это вслух, даже самой себе. Дело в том, что я привыкла любить рутинную часть бытия ученого, которую другие считают скучной. Я полюбила работать над протоколами, устанавливать оборудование, заниматься наблюдениями, выстраивать колонки цифр, записывать результаты.
– И что случилось дальше?
– Кажется, я была слишком хороша на своем месте. Меня двигали наверх. Но мне не следовало говорить все это. Если я буду неосторожной, ты поймешь, какую скучную женщину завлек к себе в постель. – Адам не засмеялся и ничего не сказал, поэтому я смутилась и неуклюже попыталась сменить тему. – Я мало где бывала. Тебе приходилось лазить на высокие горы?
– Иногда.
– По-настоящему высокие? Вроде Эвереста?
– Иногда.
– Удивительно.
Он покачал головой.
– Ничего удивительного. Эверест не… – он поискал подходящее слово, – технически неинтересная вершина.
– Хочешь сказать, что на него легко подняться?
– Нет, все, что выше восьми тысяч метров, не бывает легким. Но если посчастливится с погодой, то восхождение на Эверест станет простой пешей прогулкой. Туда тянет тех, кто не является настоящим альпинистом. Просто они достаточно богаты, чтобы нанять настоящих.
– А ты бывал на вершине Эвереста?
Адам выглядел смущенным, словно ему было трудно объяснить тому, кто едва ли поймет.
– Несколько раз. Я вел коммерческую экспедицию в девяносто четвертом и поднимался на вершину.
– На что это было похоже?
– Мне не понравилось. Я стоял на вершине среди десятка других людей, которые фотографировались. А горы… Эверест должен быть чем-то священным. Когда я пришел туда, местность показалась объектом туристского паломничества, превращенным в свалку мусора – старые баллоны из-под кислорода, обрывки палаток, веревок, замерзшие трупы. На Килиманджаро еще хуже.
– Когда ты был в горах последний раз?
– Ни разу с прошлой весны.
– Это был Эверест?
– Нет. Я был одним из наемных проводников на горе под названием Чунгават.
– Я о такой никогда не слышала. Это неподалеку от Эвереста?
– Довольно близко.
– Она опаснее Эвереста?
– Да.
– Ты дошел до вершины?
– Нет.
Настроение у Адама испортилось. Глаза сузились, взгляд стал мрачным.
– Что случилось, Адам?
Он не ответил.
– Это?.. – Я провела ладонью по его ноге до изуродованной ступни.
– Да, – сказал он.
Я поцеловала его ступню.
– Наверное, было страшно?
– Ты о пальцах? Не особенно.
– Я имею в виду вообще.
– Да, страшно.
– Расскажешь мне когда-нибудь?
– Когда-нибудь. Не сейчас.
Я поцеловала его ступню, щиколотку, провела губами выше. Когда-нибудь, пообещала я себе.
– У тебя усталый вид.
– Заработалась, – солгала я.
Единственный человек, которому я была не в силах дать отставку. Я привыкла встречаться с Полин почти каждую неделю, чтобы пообедать, обычно вместе заскакивали в один-другой магазин, где она снисходительно наблюдала, как я примеряю непрактичную одежду: летние платья зимой; бархат и шерсть летом; одежду для другой жизни. Сегодня я сопровождала ее, когда она делала покупки. Мы купили пару сандвичей в баре в конце Ковент-Гардена, потом постояли в очереди за кофе, затем за сыром.
Я сразу же поняла, что сказала что-то не так. Мы никогда не говорили друг другу вещи вроде «заработалась». Я вдруг ощутила себя двойным агентом.
– Как Джейк? – спросила она.
– Очень хорошо, – сказала я. – Его туннель почти… Джейк молодец. На самом деле молодец.
Полин снова с тревогой посмотрела на меня:
– Все в порядке, Элис? Не забывай, ты говоришь о моем старшем брате. Если кто-то называет Джейка молодцом, видимо, что-то тут не так.
Я засмеялась, она засмеялась вслед за мной, и секундная неловкость миновала. Она купила себе большой пакет кофе в зернах и два пластмассовых стаканчика с этим напитком, и мы не спеша направились в сторону Ковент-Гардена, где нашли свободную скамейку. Так было чуть лучше. День стоял солнечный, ясный и очень холодный, кофе приятно обжигал губы.
– Как живется замужем? – спросила я.
Полин очень серьезно посмотрела на меня. Она была поразительной женщиной. Прямые темные волосы могли бы свидетельствовать о суровом нраве, если вы не были знакомы с ней близко.
– Я прекратила принимать таблетки, – сказала она.
– Испугалась? – спросила я. – На самом деле они совершенно…
– Нет, – улыбнулась она. – Просто прекратила и все. Я вовсе не перешла на другой контрацептив.
– О Господи, – почти вскрикнула я и крепко ее обняла. – А ты к этому готова? Не слишком ли рано?
– Мне кажется, это всегда слишком рано, – сказала Полин. – Однако, как бы там ни было, еще ничего не случилось.
– Значит, ты еще не начала стоять после секса на голове или что там еще нужно будет делать.
Так мы и болтали о зачатии, беременности и декретном отпуске, и чем дальше углублялись в эти темы, тем хуже я себя чувствовала. До этого момента я думала об Адаме как о мрачной, сугубо личной измене. Я понимала, что ужасно поступаю с Джейком, но теперь, когда я глядела на Полин, на ее щеки, пылающие и от холода, и от волнения, быть может, по поводу грядущей беременности, на пальцы, обнимающие стакан, и на парок, клубящийся у ее узких губ, у меня внезапно возникло сумасшедшее чувство, что все это чистое недоразумение. Мир не таков, как она думала, и в этом была моя вина.
Мы обе посмотрели в свои пустые стаканы, рассмеялись и поднялись со скамейки. Я крепко обняла ее и прижалась лицом к ее лицу.
– Спасибо, – сказала я.
– За что?
– Большинство людей не рассказывают о том, что стараются зачать ребенка, пока их срок не перевалит за три месяца.
– Ах, Элис, – с упреком проговорила она. – Разве я могла не рассказать тебе об этом?
– Мне нужно идти, – вдруг сказала я. – У меня встреча.
– Где?
– Э-э, – ошеломленно проговорила я. – В… э-э… Сохо.
– Я пройдусь с тобой. Мне по пути.
– Здорово, – вымученно произнесла я.
По дороге Полин рассказала про Гая, который порвал с нею неожиданно и жестоко чуть больше восемнадцати месяцев назад.
– Помнишь, какой я была тогда? – спросила она, на ее лице появилась легкая гримаса, сделавшая ее похожей на брата. Я кивнула, лихорадочно соображая, как быть. Может, притвориться, что иду в офис? Не сработает. Может, сказать, что забыла адрес? – Конечно, ты помнишь. Ты спасла мне жизнь. Вряд ли я смогу когда-либо отплатить тебе за то, что ты сделала тогда для меня. – Она взяла свой пакет с кофе. – Наверное, я выпила не меньше кофе у тебя на квартире, пока плакалась тебе в жилетку. Боже, я думала, что больше никогда не смогу сама перейти дорогу, не говоря уже о том, чтобы нормально жить и быть счастливой.
Я сжала ей руку. Говорят, что лучшие друзья – те, кто может просто слушать, и если это правда, то я во время той ужасной прогулки была лучшей в мире подругой. Вот оно, говорила я себе, страшное наказание за всю мою ложь. Когда мы свернули на Олд-Комптон-стрит, впереди я увидела знакомую фигуру. Адам. В голове у меня помутилось, даже показалось, что я вот-вот упаду в обморок. Я повернулась и увидела открытую дверь магазина. Говорить я не могла, поэтому молча схватила Полин за руку и втащила внутрь.
– Что такое? – забеспокоилась она.
– Мне нужно немного… – Я посмотрела на стеклянный ящичек на кассе. – Немного…
В голову ничего не лезло.
– Пармезана? – предположила Полин.
– Пармезана, – согласилась я. – И еще кое-чего.
Полин осмотрелась.
– Но тут такая очередь. Ведь пятница.
– Я за этим и шла.