- Заходите.
В этой части комнаты все было по-другому. Мягкий свет заливал чистые белые стены, потолок разрисован под голубое небо с облаками. Ни дать ни взять детская комната. Тем более что посередке стоит самая настоящая кроватка для младенца - с бусами, висящими игрушками и решеточкой, чтобы, значит, дитя не выпало на пол, не дай Сущий. А в кроватке лежало, собственно, само дитя. Но какое! Чернов с трудом заставил себя не отвернуться, мгновенно вспоминая информацию, полученную от разговорчивого Доктора, что мутирует здесь все и вся. И мутации, оказывается, принимают самые жуткие формы.
Экзоскелет.
Чернов вспомнил некогда вычитанный в фантастике термин, применявшийся, правда, для описания каких-то инопланетян. Экзоскелет - значит наружный скелет. Перед Черновым был не инопланетянин, а человек, хоть и назвать таковым ЭТО было затруднительно. Желтые полоски ребер обхватывали бледно-розовое тельце, врастая в него на боках. Страшненькие, тонкие, недоразвитые руки безвольно разметались по простыне. Там, где должны быть ноги, растет некое подобие хвоста с загадочными костяными наростами. Венчала все это уродство огромная даже по взрослым меркам лысая голова с выпуклым лбом, глубоко посаженными глазами и неожиданно розовыми щеками.
- Здравствуй. Я и есть Младенец, - неожиданно произнесло существо плачущим детским голосом.
- Здравствуй. Я и есть Бегун, - ответил Чернов, усиленно подавляющий в себе отвращение вперемежку с удивлением.
При всем своем невеликом и неотточенном умении маскировать переживаемые эмоции, он боялся, что сейчас на его лице отображается абсолютно все. А это все, как точно знал Чернов, по меньшей мере неприлично.
- Некрасиво, понимаю, - проплакал Младенец, - но, согласись: понятие "красота" относительно в любом мире. Наверняка и в твоем тоже.
- Соглашусь.
Младенец был абсолютно прав. Красота скандинава, пигмея или опять же японца - несопоставимы. Как относительно и уродство, о чем Младенец не сказал.
- Вот и договорились. - Младенец улыбнулся совершенно по-младенчески открыто, беззубо, игриво. - Доктор, спасибо, что привели Бегуна. Теперь оставьте нас. Мне хочется побеседовать с человеком, о котором я так много слышал.
Говорящие и, похоже, авторитетные младенцы, лечение наложением рук, старички, на раз отличающие ложь от правды... Что же это за мир такой - либо гениально скроенный, либо гениально вывихнутый? Это один Чернов вопросы задал. А другой, гнусно-прагматичный, сразу ответ дал: а ты поживи, поживи здесь годик-другой - даже сил спрашивать не останется...
- Ты можешь читать мысли? - нагловато, скрывая неуверенность, спросил Чернов Младенца.
- Почему такой вопрос?
- Не знаю. Просто подумал. Ты должен уметь это делать. Здесь у многих такие мутации... Мне кажется, все могут читать чужие мысли, только скрывают свое умение от остальных. От тех, кто не умеет. Верно?
- Ты прав. Умеют не все, но многие. И почти все, кто умеет, скрывают. Ради собственной же безопасности. Кому охота общаться с человеком, который видит тебя насквозь?
- Охота невеликая. Страшновато, противно... Начинаешь суетиться, пробовать экранировать себя... Извини за прямоту, Младенец.
- Не за что. Я понимаю тебя. Если хочешь, я не стану читать твои... Отключу эту свою функцию на время, пока ты рядом.
- Ты и это умеешь?
- Ты же умеешь зажмуривать глаза? Логично.
- Еще наглый вопрос - ты Зрячий?
- Какой ты быстрый, Бегун! - Младенец засмеялся. - Да, я Зрячий. Но почему именно наглость? Как же пафос, как же изумление, как же преклонение, наконец?
- Ну, если ты привык, что Бегуны, встречающиеся с тобой, все время изумляются и преклоняются, то извини, не на того напал. Я тебе прямо скажу: мне твой мир исключительно противен, понимаешь, я хочу побыстрее отсюда смыться. Так что не буду тратить время на условности. Для экономии времени.
Изумился-таки. Собственной дерзости. И преклонения не миновал: перед терпением Младенца.
- Бегун один. Ты. И я очень горд встрече с тобой. Хочу, чтобы ты это знал. Наша встреча для меня очень важна. Может быть, она - мое главное предназначение: вот закончится, ты уйдешь на свой Путь, а я могу перестать беречься... Знаешь, я выживаю только благодаря Большому... это тот человек с усами. Он обеспечивает охрану, уход, заботу. О таком, как я, надо беспрестанно заботиться... А я в свою очередь отплачиваю ему тем, что занимаюсь пророчествами.
- Еще и пророчества?
- Еще и они. Поверь, я не шарлатан, я действительно умею предвидеть будущее, и только это меня и кормит. Приходят люди и за деньги слушают, что я им скажу. Если я не буду приносить деньги Большому, он перестанет меня кормить, и я закончу свои дни на какой-нибудь радиоактивной помойке. А я действительно ждал тебя. Давно. Услышал - и с тех пор ждал.
- От кого услышал?
- Не знаю. Говорят о каком-то Сущем, но мне не довелось опознать Его. Я просто слышу внутри себя разные голоса: как будто кто-то с кем-то все время беседует. Отсюда - мое умение предсказывать будущее, недалекое, правда... Порой я представляю себя обычным радиоприемником, нечаянно поймавшим какую-то волну с чужими разговорами... Однажды я услыхал разговор о твоем приходе. И понял, что причастен к этому тоже. Поэтому встреча с тобой - это то немногое по-настоящему МОЕ, что есть в моей жизни. По большому счету, мне теперь больше нечего ждать... Только если ты забежишь к нам на каком-нибудь другом Пути... Но это маловероятно: тогда я слышал, что Бегун является смертному только раз в жизни. А если ты и попадешь сюда повторно, то Зрячий - смертный! - уже будет другой.
Слушая Младенца, Чернов даже пожалел, что был с ним резок. Действительно, житуха у него - не подарок, а когда главный человек в твоей жизни еще и ни в копейку тебя не ставит, это совсем неприятно. Надо отдать должное Младенцу, он оказался тактичнее и выдержаннее нервного, импульсивного Бегуна. Чернову захотелось во искупление второпях сказанного сделать или сказать что-то правильное, доброе, реабилитирующее, но на ум пришло лишь примитивное:
- Прости, если обидел.
- Ничего. Знаешь, Бегун, я отдал бы все, чтобы у меня была такая судьба, как у тебя. Путешествуешь по мирам, помогаешь людям... приключения... Но у меня ничего нет, кроме себя самого, а кому я нужен? Так что не видать мне такой судьбы.