— Харпер, — с упреком говорит ее мать. — Ты знаешь, почему мы заставили тебя это сделать.
— Я прекрасно знаю, почему. Но ты решила, что больше всего на свете тебе нужно, чтобы я была замужем, и подложила меня под Романова.
Я вижу лукавый блеск в ее глазах. Она провоцирует меня.
Качаю головой, но уголки моих губ невольно поднимаются. Она зарабатывает себе поездку через мое колено, но последние несколько дней явно добивалась именно этого.
— Харпер, ты же знаешь, что мы тебя не подкладывали…
— Именно это вы и сделали, — она подходит ко мне, держа телефон. — И у тебя нет ни малейшего представления, как он ко мне относится, — с этими словами она устраивается у меня на коленях. Я отталкиваюсь от стола. Маленькой девочке нужно все мое внимание, и я здесь для этого. — Так вот, мой новый муж, тот, за которого вы меня выдали замуж, не имея представления, кто он и как ко мне отнесется, заставил удалить их. И я не буду их восстанавливать.
Телефон отключается. Я не уверен, кто именно повесил трубку — ее мать или она сама, — но телефон лежит на столе.
— Я все равно убью их, — говорю с вызовом.
— Это обещание? И ты имеешь в виду всех?
— Твой отец и брат заплатят, Харпер.
Она сглатывает: — Я знаю, — кусает губу и отводит взгляд. Я не совсем понимаю, почему. — Алекс, я... — открывает рот, как будто хочет что-то сказать, но потом снова закрывает. Мой телефон звонит. Я смотрю на экран и вижу, что это Ария.
Харпер остается у меня на коленях и кладет голову на грудь.
— Вечно этот телефон. Почему тебе столько звонят? Ладно, отвечай, — тихо говорит она. — Ты же должен, правда?
Я киваю: — Это Ария, — и подношу телефон к уху.
— Алекс, нам нужно поговорить. Это... очень важно.
— Ты в порядке?
— Да, все хорошо. Я просто нашла кое-какую информацию, о которой тебе нужно знать.
— Я перезвоню тебе через несколько минут. Подойдет?
— Да. Но Алекс? Когда будешь звонить... убедись, что ты один, пожалуйста.
Странная просьба, но вполне справедливая. Мы должны быть осторожны.
Кладу трубку и целую Харпер. Ее кожа теплая после занятий йогой, волосы немного влажные и уложены в пучок. Я провожу пальцами по ним.
— Ты вела себя неуважительно, не так ли?
— В каком смысле?
— Перешла границы, неуважительно отзываясь о своем муже, как будто быть замужем за Романовым — не является честью.
Она кивает и прикусывает губу, в глазах загорается огонек, когда я молча указываю ей встать, а затем наклониться через мое колено.
Я качаю головой.
— О муже нужно говорить с уважением. Ты уже забыла правила, которые мы обсудили до свадьбы?
— Ах, точно, — говорит она с дразнящей ноткой в голосе. Я стягиваю леггинсы, обнажая ее упругую попку, едва прикрытую кружевными трусиками.
Когда кладу ладонь на ее кожу, она вздрагивает. Ласкаю сначала одну ягодицу, затем другую, не торопясь. Я знаю, как сделать ее влажной для меня.
Крепко сжимаю попку, нагнетая предвкушение, пока читаю ей лекцию.
— Когда ты говоришь с другими о своем муже, не кажется ли тебе, что правильным будет проявлять уважение? Скажи мне.
— Да, конечно, — кивает она. Ее щеки раскраснелись от предвкушения. — Я просто дразнила тебя.
Первый шлепок, и она задыхается. Ей это чертовски нравится.
— Хорошо. Рад это слышать, — говорю, прежде чем отвесить второй шлепок, а затем третий. — Ты должна вести себя хорошо, — предупреждаю я. — Я дал тебе время привыкнуть к происходящему.
— Что это значит?
Еще один шлепок.
— Следи за тоном.
Я шлепаю до тех пор, пока ее кожа не становится ярко-розовой и горячей на ощупь.
— Ты усвоила урок?
— Неужели? — шепчет она, раздвигая ноги, словно приветствуя меня.
— Господи, как же я смогу работать в таких условиях? Я хочу быть уверен, что ты будешь вести себя хорошо.
— Конечно, да.
— Ты будешь слушаться меня?
— Мммм...
— Хорошо. Тогда оставайся у меня на коленях.
— Алекс!
Мне так много хочется сделать с ней, но я осторожничаю. Наша первая ночь показала, как она боится прикосновений. Я не буду использовать или как-то злоупотреблять ею.
— Ты готова загладить свою вину? — спрашиваю я.
— Конечно.
— Хорошая девочка, — массирую покрасневшую кожу и шлепаю по внутренней стороне бедра. — Откройся.
Я тверд как черт, когда ласкаю ее киску. Наслаждаюсь тем, как она стонет у меня на коленях. Смачиваю пальцы в ее влаге и провожу кончиками пальцев по набухшему клитору.
— Тебе понравилась твоя порка, не так ли?
Она извивается и стонет в ответ. У меня бушует стояк. Я ласкаю пальцами прелестную киску, пока она не выгибает спину и не кончает.
Черт, она великолепна.
Даю ее идеальной попке прощальный шлепок: — Иди, переоденься. Я приготовлю еду.
Она наклоняется ко мне, щеки раскраснелись, а глаза сияют, и целует меня. Целую в ответ, пока она не растает на моих руках. Я отправляю ее в душ, а сам иду на кухню и начинаю думать о том, что мы будем на ужин.
Проанализировав, что у нас есть в наличии, делаю паузу, чтобы позвонить Михаилу. Он сообщает, что Ария разговаривает по телефону с акушеркой.
— Все в порядке? Есть новости?
— Со дня на день, — он так волнуется и переживает, но все будет хорошо.
Спустя полчаса Харпер сидит на табурете на кухне и потягивает вино из бокала.
— Ты превращаешь меня в алкоголичку, — смеется она.
— Похоже, тебе не нужна особая помощь в этом.
— Эй!
Я пожимаю плечами, поворачиваясь.
— Ты сама напрашивалась на это, — замираю у открытого холодильника, держа упаковку со стейком. — Что на тебе надето?
Она опускает взгляд на свою одежду, как будто ей нужно вспомнить. Короткие шорты цвета слоновой кости и подходящий топ.
— Это домашний костюм.
— Снимается легко, и это все, что меня волнует.
— Конечно, это все, что тебя волнует, — она закатывает глаза, но вижу, что ей это нравится. Постепенно мы начинаем привыкать друг к другу, хотя у нас впереди еще долгий путь.
Она делает еще глоток, прежде чем поставить бокал. Несмотря на то, что мы женаты, ощущение такое, будто мы встречаемся и проверяем наши границы.
— У меня вопрос.
— Ммм?
— Что на крыше?
Кладу стейк обратно в холодильник и закрываю дверцу. Я еще никого туда не водил. Это мое секретное место.