— Хочешь посмотреть?
Наконец-то на улице немного потеплело.
— Да. Я очень хотела посмотреть, с тех пор как услышала, как один из твоих охранников говорил об этом другому в день, когда приехала сюда.
Все завидуют моей крыше.
— Пойдем.
Открываю дверь на кухне, ведущую в кладовую, а затем показываю, где в стене спрятан люк.
— Вот так ты попадешь на крышу.
Когда панель открывается под моей ладонью, Харпер издает удивленный вздох: — Не может быть. Это как тайный отсек или что-то в этом роде?
— Да.
Мы поднимаемся по лестнице.
Вечерняя прохлада на крыше заставляет ее вздрогнуть. Я снимаю свой свитер и накидываю ей на плечи, но, кажется, она почти не замечает.
— Боже мой. Алекс, это… Как я могла не знать, что это место здесь?
Я пожимаю плечами: — Потому что я мало кому рассказываю. В моей семье не так много личного пространства. Это мое.
— Значит, никто не может тебя здесь отследить? Никто не знает, где ты?
— Они знают, что я у себя дома, но нет, никто не знает, что я наверху. И я не беру с собой электронику.
Откидываюсь на спинку одного из кресел в патио, достаточно большого для такого человека, как я, и включаю обогреватель на открытом воздухе. В холодные месяцы яркая зелень замирает, а крыша покрывается инеем. Мне так даже больше нравится. Вечнозеленые растения и выносливые зимние кустарники, которые приютились среди скамеек, создают яркие краски. Здесь может быть холодно без обогревателей и иногда лежит снег, но красиво и тихо.
Харпер устраивается на краю моего кресла, руки погружаются в мягкую подушку, ноги вытягиваются перед собой.
— Это потрясающе, понимаешь? По-настоящему. Это тайный сад. Твой сад.
— Теперь и твой, — мягко говорю я, притягивая ее к себе на колени, и она удобно устраивается.
В ее глазах отражается ночное небо. Она с восхищением осматривает садовую мебель, коврик, крупные растения и маленький водопад, журчащий по камням и мерцающий под лунным светом. Я не романтик, но этот момент ощущается как поэзия. Одно ее присутствие каким-то образом согревает воздух вокруг нас.
В голосе Харпер звучит благоговение, когда она шепчет: — Это как из сказки.
В моем мире не бывает сказок, но у нее может быть своя.
Я всегда считал это местом, куда можно сбежать, где могу на время отвлечься от обязанностей и просто побыть собой.
— Наверное, ты чувствуешь себя здесь по-другому, — говорит она, словно читая мои мысли.
— Это мое убежище от окружающего мира.
— Понимаю. Я такая же. У меня всегда были свои маленькие священные места. Когда мы жили в маленьком доме, у меня был шкаф, который сделала своим. Я освободила небольшую полку. Сидела там, рисовала, раскрашивала и закрывала дверь, когда родители ссорились.
Я киваю. Понимаю. Мои родители редко ссорились, но у отца был вспыльчивый характер, и мы не были от него застрахованы.
— Я знала, что меня когда-нибудь выдадут замуж. И решила, что позабочусь о том, чтобы у меня всегда было свое место. В одном доме это был огромный клен на заднем дворе с ровным участком травы перед ним. В другом — кухонный уголок, которым никто не пользовался. Я понимаю, почему ты хочешь держать это место в секрете. Когда впускаешь кого-то, оно уже не только твое.
Я киваю. Она знает, что я впустил ее.
— Да.
Она держит меня за руку в тишине. Над нами мерцают звезды. Обогреватель тихо гудит.
— Мы еще вернемся сюда. Мне нужно спуститься и перезвонить Арии.
По лицу Харпер пробегает тень.
— Она сказала тебе, зачем?
— Не уверен, но она сказала, что это срочно, так что я должен идти.
Выключаю обогреватель, и мы направляемся вниз. В крыше есть что-то магическое… что-то, что поднимает нас над повседневностью. Вернувшись внутрь, мы снова становимся обычными смертными.
Харпер идет на кухню, чтобы взять что-то перекусить, а я набираю Арию.
— Алекс. Я немного покопался. Не сердись.
— Разговоры, начатые таким образом, ничем хорошим не заканчиваются, — говорю я. — Что там?
— Помнишь, как я говорила, что семья Харпер казалась… странной? Словно мираж? Как будто у них был какой-то фильтр?
Я не хочу это слышать. Что бы она ни собиралась сказать, я не хочу это знать, и все же понимаю, что должен.
Зажимаю переносицу и выдыхаю.
— Да. Тебе удалось пройти через этот фильтр?
На другом конце линии слышу, как она сглатывает.
— Удалось, да. Что ты знаешь о Харпер? Что она тебе рассказывала?
Я знаю, что родители использовали ее, чтобы зарабатывать деньги. Я знаю, что ей не позволяли поступить в колледж или делать то, что могут делать обычные девушки ее возраста. Я знаю, что ее изнасиловали и она не знает, кто это сделал.
— Немного. Говори.
— Я была сегодня на приеме у гинеколога. Теперь хожу туда каждую неделю. И ты знаешь, как работает мой разум, Алекс. Знаешь, что я вижу коды, цифры и закономерности.
— Да.
Потому что я такой же.
Волосы на затылке начинают вставать дыбом. Я понимаю, что она собирается сказать что-то важное.
— Я заметила кодовые слова для тестов, которые брали, и вспомнила, что встретила похожие, когда проверяла данные о Харпер, но тогда не придавала им значения, потому что они ни к чему не вели. Поэтому копнула глубже. Я потратила на это весь день. Черт возьми, я не хочу, чтобы тебя обвели вокруг пальца. Я им не доверяю.
Мой голос звучит отстраненно. Пусто.
— Что ты нашла?
Она делает вдох.
— Не убивай гонца.
— Черт возьми, Ария, если ты не...
— У нее есть ребенок, Алекс. Харпер — мать. В те моменты, когда она сбегала из дома? Похоже, что она отправлялась к своему ребенку. В те моменты, когда ее обвиняли в краже денег у родителей? Готова поспорить, что она отдавала их опекунам, приемным родителям или кем бы они ни были.
Ребенок. У нее есть ребенок.
— Мне нужно идти.
— Алекс, будь с ней помягче. Пожалуйста. Я никогда не прощу себе, если...
Сбрасываю, швыряя телефон об стол. Он разбивается и падает на пол.
У Харпер есть ребенок.
Что еще я о ней не знаю?
Я готовлю простые сэндвичи, когда поднимаю взгляд и вижу, как Алекс стоит в дверях, скрестив руки на груди.
Что-то не так. Ощутимое напряжение, почти ярость, поднимается между нами, словно пар.
— Что случилось?
Он отталкивается от дверного косяка и подходит ко мне, его глаза пылают.
— Ты солгала мне.