Откуда мне знать?
Я хочу узнать.
— Должно ли это быть таким сложным? — спрашивает он. — Мы даже не знаем друг друга, но между нами есть химия. Должен ли брак быть сложным?
— Вовсе нет. Я подчиняюсь каждому твоему приказу, а ты покупаешь мне красивые вещи. Звучит достаточно просто.
Он снова дергает меня за волосы.
— Это справедливая сделка.
Мы сидим в тишине, и тяжесть того, что мы раскрыли друг другу, требует уважения к моменту. Это была не просто новость о том, что у меня есть ребенок, но и нечто большее. Мы оба произнесли вслух то, что, вероятно, ни один из нас никогда не мог сказать другому человеку.
Я хочу растить детей вместе с тобой.
Я могу быть хорошим родителем.
Я могу быть хорошим супругом.
Я могу дать то, что мне никогда не давали.
Наконец, я наклоняюсь и провожу губами по заросшей щетиной челюсти. Закрываю глаза, когда он отвечает на поцелуй. Глубже. Темнее. Доминирующе.
А потом его руки зарываются в мои волосы.
Сегодня я обнажила перед ним огромную часть себя. Я дала ему то, чего никогда не давала другим людям. И он не попирал мою правду, а дорожил ею. Нам потребовалось время, чтобы добраться до этого места, но от этого оно только слаще.
Он приведет ко мне мою дочь.
Он сказал, что она может поехать с нами.
Я должна поблагодарить его так, как не могу сказать словами.
Ласкаю его лицо, челюсть, широкие плечи. Провожу по бицепсам, оценивая, насколько он совершенен и силен. Когда его рот приоткрывается, мой язык проникает в него. Я наслаждаюсь низким, совершенно мужским звуком, наполовину стоном, наполовину рычанием, и прикусываю зубами его губу.
Достаточно показать свое превосходство, чтобы ткнуть его, и в следующее мгновение я оказываюсь на спине, а он — сверху, всем своим весом вдавливая меня в кровать.
Он не спрашивает, что на меня нашло, и не требует разговора. Он лишь медленно и целенаправленно раздевает меня, пока я не оказываюсь перед ним обнаженной, а глубина его голубых глаз сверлит меня с силой лазера.
Я вожусь с его ремнем, и он расстегивает молнию. Сбрасывает одежду, которая падает в беспорядочную кучу, когда мы снова оказываемся друг перед другом. Он обхватывает мою попку, поднимает одну из ног, и плавно входит в меня. Моя голова откидывается на подушку, когда он заполняет меня, и в его глазах вспыхивает отблеск яркой потребности обладать мной.
Я катаюсь на волнах ощущений, вызванных тем, что уязвима и обнажена. Между нами возникает молчаливая благодарность, безмолвное понимание.
Мои глаза широко раскрываются от удивления, когда он удерживает взгляд и подносит свою тяжелую руку к основанию моей шеи. Большие, грубые пальцы обхватывают меня, и я задыхаюсь, хватая ртом воздух.
— Хорошая девочка, — шепчет он, когда я не сопротивляюсь. Мой пульс учащается, и первая волна наслаждения накрывает меня, как предвестие. Его довольное рычание развязывает последний узел в моей груди. Сердце бьется быстрее, когда еще один спазм удовольствия пронзает меня. Я всхлипываю и запрокидываю голову. Он следует за мной, погружаясь в наш общий экстаз. — Вот так, моя девочка, — выдыхает он, пока мы переживаем этот момент вместе. Его пальцы легкими прикосновениями скользят по моей шее, и рука медленно спускается вниз, пока не обхватывает мою попку.
Еще один толчок посылает в меня последние спазмы наслаждения.
Пока я лежу на кровати, горячая сперма все еще вытекает из меня, его пальцы поднимаются вверх, чтобы удержать меня за подбородок. Его взгляд пронзает меня с такой силой, словно готов испепелить все вокруг.
— Ты моя жена, — говорит он, с тихим рыком. — Твоя дочь должна быть с матерью. Твой ребенок будет жить здесь с нами.
Я киваю, не совсем понимая, зачем ему нужно повторять это. Молча обнимаю его за шею, и крошечная капля пота стекает с виска по четкой линии подбородка.
— И пока она здесь, мы будем ее защищать. Мы оба. Я научу тебя всему, что знаю, Харпер. Не сомневайся. Мы отомстим за то, что с тобой случилось.
Я беру трубку с первым же гудком. Михаил.
— Мы в больнице.
Cажусь на кровати, свешиваю ноги на пол и натягиваю штаны.
— Что случилось?
Михаил поехал бы в больницу Бухты только в том случае, если наш семейный врач не мог бы справиться. Помню тот вечер, когда был звонок, что нашли Льва…
— У нее регулярные схватки.
Я закрываю глаза и сжимаю переносицу.
Никто не пострадал.
И все же. Михаил в больнице с Арией, и неизвестно, на что он способен.
— Все в порядке? — Харпер переворачивается на бок рядом со мной, ее глаза все еще затуманены от недосыпа. Вчера ночью она часто просыпалась, скорее всего от нервов.
Я прикрываю телефон рукой.
— У Арии, кажется, начались роды.
— Ооо, — она садится и зевает. — Им нужна наша помощь?
— Вы хотите, чтобы мы приехали?
— Пока нет, — жестко отвечает Михаил и сразу кладет трубку.
— Он такой, черт возьми, напряженный.
Харпер плотно сжимает губы.
— Что? — спрашиваю я.
— Это вроде как семейное, тебе не кажется?
Я бросаю телефон на прикроватную тумбочку, когда она встает с кровати.
— Я бы не сказал, что это семейное.
— У нас явно разное понимание «напряженности», — говорит она, ловко уворачиваясь от моей ладони, нацеленной на ее зад, едва прикрытый белыми кружевными трусиками.
— Не думай, что тебе это сойдет с рук! — кричу в пустую комнату.
Она что-то неразборчиво бормочет в ответ через закрытую дверь соседней ванной комнаты. Наглая до невозможности.
Боже, как мне это нравится.
Пролистываю сообщения на телефоне, оповещаю остальных, что Ария рожает, и назначаю охрану, чтобы отправить их в больницу. Это не первый раз, когда Михаил оказывается в больнице, и пока его нет, я беру на себя руководство.
— Мама хочет познакомиться с тобой, — говорю Харпер, когда она возвращается в комнату. — Ну, встретиться. Ты же помнишь, как все было сумбурно на свадьбе.
Она кивает: — Хорошо. А... когда ты хочешь навестить Айви?
— Навестить? — спрашиваю, вставая. — Мы не собираемся ее навещать, Харпер. Мы забираем ее домой. Сегодня, разумеется.
За окнами еще темно, голубоватый оттенок указывает на ранний час.