Жизнь.
— Может, ты дашь мне свободу действий с оружием в обмен на сексуальные услуги? — невинно говорю я. — Только не говори об этом моему мужу.
В одно мгновение переворачиваю его, оказываясь сверху, прижимаю запястья и с трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться от удивления на его лице. Но это длится лишь секунду. В следующую я лечу, пытаюсь перевести дыхание и оказываюсь лицом вниз на кровати, грудь прижата, а мои бедра подняты.
— Алекс!
— Ты знала, на что идешь. Не смей притворяться невинной, милая.
Я напрягаюсь, когда его ладонь с треском опускается на мою ягодицу. Тепло разливается по телу, моментально освобождая от всех мыслей. Моя голова становится легкой и пустой, как небо после грозы.
— Ты моя жена, — рычит он так, что я тут же становлюсь влажной. — Моя. Я никогда не жду, что ты станешь покорной. Это все равно что просить солнце перестать светить или приливы остановиться.
Грубая рука уверенно сжимает мою ягодицу, и я чувствую его дыхание у своего уха, когда он шепчет: — Но не забирай это у меня.
Кажется, я начинаю понимать. Я могу быть сильной, сражаться рядом с ним. Если он король, а я его королева, то мы правим вместе.
— Ладно, — наконец уступаю я. — Тогда почему я в таком положении? Если мы равны...
Он снова со всего размаху шлепает меня по ягодице.
— В постели нет равных, — рычит он. — В постели ты, блядь, моя, и я буду делать с тобой все, что захочу.
Еще один жесткий шлепок заставляет меня вскрикнуть от жгучей боли, которая тут же трансформируется во что-то электрическое. Чистый огонь.
Я теряю способность говорить, издавая лишь бессвязные звуки, пока он вновь и вновь шлепает меня. Прижимаюсь к нему, чтобы почувствовать, как его рука обвивает мою талию, удерживая на месте.
— Раздвинь ноги, — приказывает он, направляя головку своего члена к моему влажному входу. Я слушаюсь, широко раскрывая ноги. Его первый толчок словно разрывает меня пополам, и я рассыпаюсь под ним. Волна удовольствия пробегает по моим нервам, будто электрический разряд. Я наслаждаюсь каждым прикосновением, толчком, ощущением его мужской силы и совершенства внутри меня.
Звук его стонов заставляет меня едва не плакать, потому что теперь я знаю, как много для него значу. Я знаю, как сильно он меня любит. Как он меня ценит. Я знаю, кто мы.
Мои мысли полностью исчезают, когда первая волна удовольствия захлестывает меня. Я подавляю стон и извиваюсь под тяжестью его тела. Я хочу этого так сильно. Хочу его. Мне кажется, что мы вместе преодолели горы. Прошли сквозь огонь и вышли — может быть, не без шрамов, но сильнее.
Победителями.
То, как он заявляет свои права, заставляет меня чувствовать нечто большее, чем когда-либо ощущала раньше.
— Ты моя, — рычит мне на ухо, делая еще один яростный толчок. — Моя.
Пальцы сплетаются в волосах, дыхание смешивается. Влажная кожа и теплый, сладкий, соблазнительный запах наших соединяющихся тел. Его руки — грубые и нежные, твердые и мягкие. Это совершенно идеальное ощущение полноты, когда он растягивает, и входит в меня.
Тепло его руки на моем горле ускоряет пульс. Я вдыхаю это ощущение. Наслаждаюсь одобрительным гулом. Вспышка боли быстро превращается в удовольствие. Игры на краю опасности заставляют все вокруг расцвести такими яркими красками.
Я глубоко вдыхаю. Упираюсь ладонями в кровать. Запрокидываю голову. Молю: — Пожалуйста, Александр. Позволь мне кончить.
— Скажи, что ты моя, — рычит он.
Я молчу, чтобы увидеть, что он сделает. Через секунды прижимает меня к кровати, удерживая за талию, прежде чем наказывает жестким шлепком.
— Скажи это.
Глаза закрыты, утопаю в океане блаженства и улыбаюсь.
— Я твоя, — растягивая слова, произношу я. — Полностью твоя, Александр Романов. До тебя никого не было, и после тебя не будет. Ты мой так же, как я твоя, навеки.
— Черт возьми, да, — рычит он, делая еще один яростный толчок бедрами.
Я разлетаюсь на миллионы сверкающих осколков совершенства в тот момент, когда его горячая сперма наполняет меня. Смутно слышу его стоны и чувствую, как замедляются движения, пока мы вместе скользим по волнам удовольствия. Никогда раньше я не кончала так сильно, так долго и так быстро.
Улыбаюсь, абсолютно расслабленная.
Он выходит и садится рядом. Я словно без костей, и продолжаю улыбаться, пока он встает с кровати и возвращается с теплым полотенцем, чтобы вытереть нас. Мы скользим под одеяло, опустошенные и умиротворенные.
— Я люблю тебя, — говорю я, слова звучат расплывчато и нечетко в моем сонном, погруженном в оргазмическую негу состоянии.
— И я тебя люблю, — отвечает он. Переворачивается и проверяет монитор, чтобы убедиться, что наша дочь спит.
Наша дочь.
— С Айви все в порядке. А теперь спи, Харпер.
Зная, что единственные люди, которых я когда-либо любила, в безопасности и счастливы, проваливаюсь в самый глубокий и блаженный сон в своей жизни.
Я просыпаюсь от звука смеха. Харпер уже встала, и мне не нужно далеко смотреть, чтобы понять, куда она ушла. Я вытягиваю руки над головой и тяжело вздыхаю.
Прошлая ночь была долгой, и мне так чертовски хочется, чтобы весь этот кошмар закончился. Очень хочется.
Закрываю глаза и позволяю себе редкий момент, чтобы насладиться миром. Я уверен, что никто, кто причинил боль Харпер, больше никогда не вмешается в ее жизнь. Я дал ей уровень защиты, которого она заслуживала уже давно. И хотя она не может жить в пузыре, пока я рядом, у нее будет все, чего она захочет.
Слышу сигнал на своем телефоне. Сегодня не хочу работать. Не хочу докладывать Михаилу или выяснять, что еще произошло после вчерашнего вечера. Не хочу делать ничего, кроме как наслаждаться этим мирным временем с Айви и Харпер. Наедине. Чтобы никто не мешал. Я люблю свою семью, но иногда мне нужен небольшой перерыв. После всего, что мы пережили…
Я кладу телефон в ящик стола и закрываю его. Если это Михаил, то он будет надо мной подшучивать, но мне сейчас плевать.
— Пойдем посмотрим, проснулся ли папа.
Папа.
Не знаю, привыкну ли я когда-нибудь слышать это слово. Притворяюсь спящим, натягиваю одеяло на лицо и громко храплю, так что обе начинают хихикать, когда входят в комнату.