Теперь у Корбена две цели. Одна из них — хаким. Он непременно пожелает связаться с Корбеном, считая, что у него находится Фарух и, следовательно, книга, поэтому предложит заключить сделку. Вторая — неизвестный покупатель, который должен будет поехать на место тайной встречи с продавцом где-то на востоке Турции. Корбену необходимо оказаться там, но непременно без свидетелей из посольства и только на своих условиях. На данный момент о предстоящей сделке известно лишь загадочному покупателю и самому Абу Барзану. Корбен предпочитал, чтобы пока так и оставалось, по крайней мере до тех пор, пока он не доберется до Турции. Следовательно, ему придется разговаривать с руководством крайне продуманно и осторожно, не возбуждая подозрений.
В любом случае конец игры приближался.
Слушая доклад Корбена, Кирквуд напряженно всматривался в его лицо.
Все прошло не так, как планировалось. Корбену пришлось действовать экспромтом. У него не было гарантий, что они смогут перехватить звонок Рамезу, тем более забрать Фаруха раньше бандитов. Однако Корбену удалось забрать Фаруха, и все кончилось бы хорошо, если бы не проклятая перестрелка, во время которой бандиты смертельно ранили Фаруха.
Кирквуд взглянул на присутствующих. Посол и Хэйфлик, глава агентства, внимательно слушали, как Корбен по-военному четко излагал свои соображения.
— Так что же у нас есть? — спросил посол. — Нам известно, где он спрятал вещи, за которыми охотятся похитители Бишоп?
Корбен покачал головой:
— Я не успел его расспросить. Он потерял сознание и до самого конца бредил на арабском, нес что-то совершенно непонятное.
Посол мрачно кивнул.
Кирквуд не отрывал от Корбена пристального взгляда, пытаясь понять, известно ли ему, что Фарух явился в Ливан без коллекции. Звонок Абу Барзана сильно встревожил Кирквуда, а раз бандитам не удалось захватить Фаруха, следовательно, второй покупатель не из их числа. Следовательно, это кто-то другой. И совпадение по времени звонка казалось слишком подозрительным, чтобы исключить вероятность, что это человек, связанный с Корбеном, если не он сам. А это наводило на тревожные размышления.
Во-первых, Корбен вполне мог быть в курсе предстоящей сделки в Турции. Во-вторых, принимая во внимание его тщательно скрываемые замыслы, освобождение Эвелин вовсе не представляет для него приоритета.
— Вы думаете, похитители вступят с нами в контакт? — рискнул спросить Кирквуд.
— Должны, — предположил Корбен. — Сейчас они думают, будто Фарух находится у нас, поэтому считают, что мы забрали и его коллекцию, которая, собственно, и интересует их. Я думаю, они позвонят и предложат отпустить Эвелин в обмен на древности. Во всяком случае, я на это надеюсь. Думаю, сейчас это единственный шанс освободить Эвелин.
В кабинете воцарилась гнетущая тишина.
«Плохо», — подумал Кирквуд. Ему не нравились ни тактика выжидания, ни потенциальная опасность, которой подвергалась Эвелин в случае раскрытия бандитами обмана — если они вообще позвонят. Необходимо ускорить события.
— Нужно подать им какой-нибудь сигнал, — предложил он. — Дать им понять о нашей готовности. — Он обернулся к послу: — Может быть, вы сделаете заявление для прессы? Что-нибудь вроде: «Мы ожидаем известий от похитителей, рассчитывая договориться и предложить им то, что им нужно, с целью закончить дело, к обоюдной выгоде…»
Лицо посла помрачнело.
— Вы знаете, как мы относимся к открытым переговорам с террористами. Я не могу отправиться на телевидение и предложить им совершить обмен!
— Они не террористы, — напомнил ему Кирквуд. — Они занимаются контрабандой запрещенных к продаже артефактов.
— Оставьте, Билл. Это тонкость, которой никто не заметит. Большинство телезрителей расценят мое выступление как переговоры с террористами.
Кирквуд расстроился, но затем оживился:
— А что, если к ним обратится дочь Бишоп? Понимаете, дочь умоляет похитителей освободить ее мать, а?
— Пожалуй, здесь я проблемы не вижу, — уступил посол. — Хорошо, я что-нибудь устрою. Но нам придется нелегко — не забывайте, у нас в руках нет интересующих их древностей.