Впрочем, что толку, даже если бы они что-то и нашли. Ведь похитившие Эвелин подонки до сих пор не вышли на контакт.
В глубине души она ждала их звонка и молилась, чтобы это случилось поскорее. Они должны позвонить! Зачем же они выкрали Эвелин, если не для обмена на что-то важное и ценное?
Ведущий программы перешел к другим сообщениям. Миа выключила телевизор и, оглядела комнату, чувствуя себя неуютно в полном одиночестве, и невольно вспомнила ночь, проведенную в квартире Корбена. Хотя она едва его знала, с ним она чувствовала себя спокойнее. Они познакомились считанные часы назад, но Миа провела рядом с ним больше времени, чем с любым другим своим знакомым. Ей очень хотелось позвонить ему и спросить, появились ли какие-нибудь новые сведения, но, подумав, она сочла эту мысль неудачной.
Взгляд ее остановился на кровати. Какой уж тут сон, безнадежно подумала она, забрала со стола гостевую карточку с ключом, мобильник и направилась к выходу.
Корбен выключил телевизор и через полутемную гостиную прошел в спальню. Тяжелый сегодня выдался день, пожалуй, самый тяжелый за все последнее время. Весь день его поддерживало возбуждение, но сейчас каждая клетка его тела молила об отдыхе, и Корбен не собирался бороться с усталостью.
Он улегся в постель и выключил свет. Жалюзи отгораживали его от внешнего мира, и он позволил себе расслабиться, но его мозг продолжал упрямо работать над предстоящей операцией.
Мысли его вернулись к звонку Эвелин Бишоп Тому Вебстеру. Корбен попросил аналитика из Лэнгли ввести это имя в систему поиска. На дисплее возникло множество сносок — оно оказалось удивительно распространенным. Тогда Корбен назвал аналитику примерный возраст Вебстера и некоторые сведения о его прошлом, но тот предупредил — потребуется время, чтобы по имеющимся данным найти нужного человека.
Значит, с этим придется подождать, а пока следует обдумать главное. Последние данные Ольшански показали: Абу Барзан остановился наночь в Диярбакыре, маленьком городке на юго-востоке Турции, примерно в пятидесяти милях от границы с Сирией. Корбен предполагал, что он направится в Мардин, расположенный ближе к иракской границе. Оба этих города имели аэропорты, но аэропорт в Диярбакыре был крупнее, как и сам город, и приезжие привлекали в нем меньше внимания. Используя трехмерную карту, Ольшански сумел определить местонахождение торговца с точностью до пятидесяти ярдов в радиусе, что было достаточно для такого небольшого городка, как Диярбакыр.
Корбену следовало обмозговать, как оказаться там, не привлекая внимание своих коллег к тому, что он может там обнаружить. У агентства были свои люди в этом регионе, но Корбен не хотел перепоручать им дело. Нужно поступить так, чтобы ни Хэйфлик, ни кто-либо другой не разузнали о его действительных целях. Пожалуй, поездку можно будет оправдать, сказав, что Ольшански выслеживает чей-то телефон. Якобы человека, которому Фарух звонил из кафе. Человека, заинтересовавшего Корбена. До Диярбакыра всего триста миль. Полет на легком самолете займет не больше пары часов. Нужно будет уладить этот вопрос с самого утра, чтобы оказаться вовремя на месте, когда там появится таинственный покупатель.
Мысль о предстоящей встрече порадовала Корбена, и он погрузился в столь необходимый ему сон.
Находившийся в гостинице двумя этажами выше Миа, Кирквуд оторвал взгляд от ноутбука и успел посмотреть по телевизору половину ее обращения. Он уже видел его по другому местному каналу. Работники пресс-центра посольства потрудились так же хорошо, как и Миа; похитители ее матери наверняка слышали обращение.
Он вернулся к дисплею ноутбука, где высветилась неприятная информация, пересланная его связником в ООН. Он уже наспех пробежал глазами материал, но хотел изучить его внимательнее.
Файл о хакиме.
В файле упоминался и Корбен, как агент, которому поручено найти хакима. Сам Корбен казался человеком надежным. На Среднем Востоке он выполнял обычные задания агентства, ничего особенно грязного или порочного. Но информация о хакиме буквально потрясла Кирквуда.
Его иракский контактер упомянул: за последние годы кто-то несколько раз запрашивал про уроборос, но он не смог установить, кто стоял за расспросами. При Саддаме люди боялись говорить. А в данном случае еще больше.