— Я понимаю, но никак не могу постичь, зачем ему книга.
— Здесь можно выдвигать любую версию. Помните эксперименты Менгеле? Или страстный интерес Гитлера к оккультным наукам? Может, гм… наш герой чувствует свою связь с каким-нибудь древним языческим культом. Но главное — не забывайте — мы имеем дело с психически ненормальным человеком. Тогда можно предполагать все, что угодно. Во времена апартеида в Южной Африке некий ученый работал над биологическим оружием. И знаете, какую задачу он перед собой ставил? Создать биологическое оружие, чувствительное к этнографическим признакам. Он выращивал вирусы, способные поражать только чернокожих. Если заразить таким вирусом воду, все чернокожие стали бы бесплодными. Когда речь идет об убийстве людей, все достижимо. Сами-то вы как думаете? Мечтает ли наш герой найти какой-нибудь вирус старой чумы или яд, имеющий для него некую поэтическую притягательность? Или он просто сумасшедший маньяк, и его навязчивая идея приведет его к краху? Лично я склоняюсь к последнему.
Миа задумалась. Может, действительно книга никак не связана с похищением матери. Сейчас самое главное — поскорее спасти Эвелин, а если повезет, заодно выследить и арестовать хакима. И все-таки не могла успокоиться.
— Ирак, Персия и весь этот регион издревле славятся своими обширными медицинскими трудами, но ведь с тех пор прошла тысяча лет!
К ней вернулась способность мыслить более логично и последовательно, а разговор об истории возвращал ее в более привычное русло теоретических предположений, помогая ей отвлечься от жестокой действительности. Кроме того, Миа очень хотелось надеяться, что ее познания в этой области могут оказаться полезными.
— Вы знаете, сколько лет книге? — спросила она.
— Нет.
Она погрузилась в размышления, и вдруг ее осенило.
— Послушайте, я работала здесь с историком по имени Майк Боустани. Так вот, он настоящая ходячая энциклопедия во всем, что касается этого региона. Если я покажу ему полароидные снимки, он сможет определить возраст книги.
Корбен пожал плечами:
— Не думаю, что мы готовы показывать их посторонним людям, во всяком случае, пока они играют такую важную роль в нашем расследовании.
— Я уверена, что, если мы его попросим, он будет молчать. — Но Корбена ее слова не убедили. — Мы просто обязаны воспользоваться любой возможностью! Я уверена, мама именно этого ожидает от нас!
Корбен бросил на нее испытующий взгляд.
— Пожалуйста, почему бы и нет? А вы молодец! Но для вас лучше поскорее уехать отсюда. Подумайте об этом! — Она хотела что-то возразить, но он остановил ее жестом руки. — Я понимаю, вы считаете себя обязанной присутствовать в стране, и это естественно. Я тоже нуждаюсь в вашей помощи, ведь вы можете вспомнить что-нибудь очень важное. Но, как видите, ситуация быстро выходит из-под контроля. Вы стремитесь сделать все, что в ваших силах, лишь бы спасти свою мать. Но на мой взгляд, больше вы ничем ей не поможете. Вчера бандиты готовы были убить вас. Подумайте о своей безопасности. Мы, конечно, можем приставить к вам охрану, но я ничего не могу гарантировать. Не обязательно уезжать очень далеко, но даже на Кипре вам будет спокойнее, чем здесь. Я только прошу вас подумать об этом, хорошо?
У Миа больно сжалось сердце. Она понимала: за последние два дня она уже использовала все шансы на везение. Оставаться здесь значило и дальше искушать судьбу, и как ни было неприятно его предложение, оно определенно имело смысл. Но сейчас ей не до рациональных решений. Она не могла уехать, не могла, и все! Да, здесь ей угрожает опасность, и вряд ли она чем-то поможет спасти мать. Но Миа уже чувствовала себя связанной не только с Эвелин, но и с Рамезом, и с Фарухом, с их отчаянной борьбой за жизнь. Она успела почувствовать себя связанной какими-то непонятными узами с этим городом, его жителями и — не стоило отрицать — с той полной риска и невероятного возбуждения жизнью, когда вокруг свистят пули, вынуждающие ее бежать ради спасения от смерти.
Охваченная самыми противоречивыми чувствами, не зная, какому инстинкту лучше повиноваться, Миа сказала только:
— Тогда постарайтесь найти и спасти маму. О большем я не имею права вас просить.
— Вы меня поняли, — удовлетворенно кивнул Корбен. — Не волнуйтесь, мы обязательно вернем ее домой.
Но Миа чувствовала — его слова не являлись гарантией. Сердце ее сдавила безнадежная тоска, она отвернулась и стала смотреть на пролетающий мимо город, щедро залитый солнечным светом.