Но как она могла так ошибиться? Да, у них с Солери были одинаковые костюмы, и покойник сжимал в руке его портмоне. Но женщина, которая была близка с Солери, которая видела его каждый день, наверняка знала бы…
Она наклонилась и легко коснулась губами его глаз.
— Не волнуйся, — сказала она. — Я избавилась от останков…и занесла его в платежную ведомость. В качестве временного назначенца, отчитывающегося только перед тобой. Через шесть месяцев мы устроим так, будто он погиб во время несчастного случая.
Глаза! Она ведь достаточно хорошо знала Солери, чтобы помнить, что глаза у погибшего были карие, а не серые. Женщины никогда не ошибаются в таких вещах. Он отчаянно заморгал, пытаясь привлечь ее внимание к своим глазам.
— Почему через шесть месяцев? — улыбнулась Рэнди, неверно истолковав его усилия. — Да потому что я пекусь об интересах компании. В противном случае нам пришлось бы выплачивать полное страховое пособие. А если он будет в платежной ведомости через шесть месяцев, страховой компании придется взять ответственность на себя. Его жалованье за полгода составит гораздо меньшую сумму, чем пособие по случаю смерти. Он умер, и его уже ничто не вернет, так что мы вполне можем сэкономить деньги.
Схема неплохая, да только он не Солери, он — тот самый «бедняга», которого она считает погибшим. Тэлбот в расстройстве застонал, и этот стон глухим протестом вырвался из его истерзанного и обожженного горла.
Тут же вновь появилась медсестра.
— Это все, мисс Фарелл. Он будет спать спокойнее, зная, что произошло, но, думаю, вы рассказали ему достаточно.
Рэнди наклонилась к нему.
— Все будет хорошо, — прошептала она. — Выздоравливай.
А потом сестра нашла незабинтованный участок у него на правом плече, воткнула иглу, и он больше уже ничего не чувствовал и не слышал.
Так продолжалось последующие несколько дней. Он периодически приходил в себя, потом снова погружался в сон, очень смутно и как-то словно бы издалека воспринимая происходящее. Время от времени он чувствовал себя крепче, но у сестры был наготове шприц, и она всегда использовала его. Они, явно, вознамерились позаботиться о том, чтобы он не напрягался преждевременно.
Наконец, настал день, когда сестры рядом не оказалось. Очевидно, было решено, что он уже готов вновь присоединиться к живым. Тэлбот лежал, не шевелясь, и глядел на свои сложенные руки. Правая рука была забинтована, левая — нет. Он поднес обе руки к лицу. Повязка стала тоньше.
Рано или поздно, сказал он себе, повязки снимут, и что тогда? Тогда правда станет очевидна всем. В незавидное, однако, положение он попал. Он пришел в кабинет Солери в такой ранний час, что его никто не видел. Только Солери мог поручиться за честность его намерений, а Солери мертв. Рэнди сделала только хуже своей глупой попыткой замолчать дело. Он здорово влип и понятия не имеет, что из всего этого получится.
Тэлбот осторожно сел. Он принял решение. Ему надо удрать из больницы. Он понимал, что это глупо, но остановить себя не мог. Свесив ноги с края кровати, с облегчением обнаружил, что может стоять. Пару раз опасно покачнувшись, он все же выпрямился.
На другом краю комнаты был стенной шкаф. Тэлбот, пошатываясь, прошел к нему и распахнул дверцу. Внутри висел больничный халат, но никакой одежды. Опершись о косяк, он поймал свое отражение в зеркале на внутренней стороне дверцы. Лоб покрылся испариной, а глаза мрачно поблескивали на белом фоне. Повязку надо снять.
Было больно, но не так ужасно, как он боялся. Он отыскал край пластыря и отлепил. Повязка снялась вся целиком. Едва поджившая чувствительная кожа горела, соприкасаясь с воздухом. Жгло ужасно, но он почти не замечал боли.
В оцепенении он смотрел на свое отражение.
Теперь стало понятно, что Рэнди не захотела сказать ему, ибо сама этому не верила. Коэффициент эмпатии человека, которого она считала мертвым, был не ноль пять. Он был гораздо ниже.
Он был нулевым.
Как и его личность.
Лицо, глядящее на него из зеркала, не было лицом Хэла Тэлбота. Это был Эван Солери. Эван Солери вплоть до карих глаз и ежика черных волос, которые начали отрастать на его обожженном черепе.
Тэлбот — или Солери — вернулся на кровать. Он лежал очень тихо, напряженно прокручивая в голове сцену в кабинете. Он думал, что было два звука, один из них какой-то странный за секунду до термального взрыва. Но первый был вовсе не звук. Теперь он это понял. То была мысленная реакция Солери на приближение смерти. Никто больше не смог бы услышать ее…никто, кроме человека, коэффициент эмпатии которого равен нулю. Кризис выявил его скрытые способности. Он отозвался воссозданием в себе личности за долю секунды до ее исчезновения.