— Что за всем этим стоит? — спросил, наконец, Тафт. — Я же знаю тебя. Ты работаешь как вол, но умеешь и расслабляться. Ты не из тех, кто отвергает приглашение только потому что занят.
Он судил об этом человеке правильно. Тафт проницателен и всегда готов защищать свои интересы, будь то дочь или компания.
— Буду откровенен, — с тяжелым вздохом сказал Тэлбот. — Боюсь, мы не построим совершенный ракетный двигатель…ил и хотя бы что-то близкое к этому.
— В своем последнем докладе ты говорил совсем другое.
— Официальный оптимизм.
— У Фрескуры иная позиция. Я говорил с ним в кабинете Рэнди, и он полон энтузиазма.
— Фрескура будет отстаивать свою работу до последнего цента из денег акционеров.
— Не забывай, что часть этих денег принадлежит ему. У него тоже есть доля в компании. В сущности, его вклады превышают твои.
— Знаю. Но мы истратили сумму в шесть раз больше, чем изначально рассчитывали, а конца еще даже не видно. Я пока еще ничего не решил, но в последнее время меня терзают сомнения. Не лучше ли нам совсем отказаться от этого направления исследований? Возможно, это самый разумный путь.
Тафт в ужасе воззрился на него.
— Ты, должно быть, рехнулся. А что нам тогда делать с этим заводом? Закрыть?
— Вовсе необязательно. Мы можем сдать в аренду исследовательское оборудование другим компаниям. Можем запустить какие-нибудь краткосрочные проекты, которые будут окупаться.
Тафт поднялся и нервно зашагал туда-сюда.
— Значит, ты за то, чтобы отказаться от создания совершенного ракетного двигателя?
— Я этого не говорил. Просто сказал, что думал об этом. Конечно, альтернативой было бы сократить масштаб наших работ. Урезать его до нескольких человек — что-нибудь, что мы можем себе позволить.
— Не знаю, — в смятении пробормотал Тафт. — Фрескуре это не понравится.
— Это еще один вопрос, который я хотел с тобой обсудить, — сказал Тэлбот. — Фрескура — большой ученый, слишком блестящий ум, чтобы растрачивать его на проект, не имеющий шанса на успех. Мы должны поручить ему что-то, более достойное его таланта.
Тафт сел.
— По сути, ты говоришь, что там следует забыть о полете к звездам.
— Не совсем так. Я думаю, эту идею стоит рассмотреть в надлежащем аспекте. Дальнейшие разработки, возможно, позволят нам возродить ее. — Тэлбот был несколько озадачен. Реакция Тафта удивила его, а впрочем, он не мог точно сказать, чего ожидал.
— Ты что, не понимаешь, что это значит? — вопросил Тафт, при этом лицо его засияло. — Если мы создадим двигатель в наших цехах, он будет нашим. Мы не станем выдавать на него лицензию другим. Все межзвездные перевозки будут осуществляться на наших кораблях. Только на наших. Монополия.
— Монополия — это хорошо, — отозвался Тэлбот. — Банкротство — нет. А нам его не избежать, если мы не урежем расходы.
— До банкротства «Космическим перевозкам» еще довольно далеко, — резко возразил Тафт.
Тэлбот был потрясен, услышав это завуалированное признание. Судя по имеющимся у него сведениям финансовое состояние компании неплохое. Однако, Тафту с его колокольни виднее. Если он говорит, пусть даже в частной беседе, что крах, может, не так скоро, но все же неизбежен, логично предположить, что он испытывает серьезные сомнения в отношении стабильности корпорации.
Поразительный факт открылся во всей своей голой неприглядности. Крупнейшая компания в солнечной системе, отнюдь, не так надежна. И именно безрассудные траты, которые направлял Солери, привели их на грань разорения. По крайней мере, он обнаружил один мотив. Кто-то, зная правду, вознамерился сокрушить «Космические перевозки».
Но не успел он собраться с мыслями, как их неожиданно прервали. Дверь открылась, и вошел Фрескура, мрачный как туча.
— Поскольку это собрание акционеров, я подумал, что составлю кворум, — сказал он.
Об этом Тэлбот знал. Тафт являлся крупнейшим частным акционером, имея что-то около пятидесяти процентов всех акций компании. Фрескура держал меньший процент, хотя несколько больше, чем Солери. Вместе эти трое представляли фактическое рабочее большинство. Именно их объединенные голоса и поддерживали проект с самого начала.
— Я не собирался подслушивать, — проворчал Фрескура. — Просто Рэнди нажала не ту кнопку, и я услышал часть разговора. Он меня встревожил, поэтому я вошел.
— Мы обсуждаем политику, — примирительно сказал Тафт. — Ничего еще не решено, ты же понимаешь.