– Прозелит Ле Клерк, – обратился он к Розе, накаляя разогретую обстановку до возможного предела, при упоминании фамилии Основательницы дознаватель с Альтером-старшим едва не уронили челюсти. – Как и с какой целью вы оказались у северных ворот? Рассказывайте, как и рассказывайте о том, кто убил делегата.
И ей пришлось рассказать, под вниманием сжимающей губы Витковой, под скрип самопищущей ручки пришедшего в себя дознавателя, рассказать, как узнав об ее происхождении Форци предложил пройти проверку на родство в Ведене, как Альтеру было поручено сопроводить ее к северным вратам, поскольку сама она могла попросту заблудиться, как еретики напали на делегата со спины и убили его, обещая ей скорую расправу за родство с Основательницей, как в той полуразрушенной крепости появился ересиарх, а после и Тиссен. Проректор осталась довольна, Роза видела это по ее сверкнувшим торжеством глазам, а вот ректор… ректору следовало рассказать о своих планах на Штейн раньше. Дознаватель задал пару уточняющих вопросов, и на этом допрос был окончен. Двери кабинета тогда за ней закрылись подозрительно быстро, и ведьма даже не сомневалась, по какому поводу разразился новый спор, отголоски которого слышались даже в приемной.
Сертон стоял на ушах. Дорога к северным вратам через полигон от крайнего учебного корпуса была стянута чем-то вроде мерцающей полицейской ленты, подобие такой Роза часто видела неподалеку от дома в старом мире. Клара арендовала сотню гектар молодого леса граничащего с усадьбой, она любила уединение, и по иронии судьбы именно в этой части в самой чащобе, где извилистая река находила особенно острый изгиб, часто находили человеческие трупы, которые кто-то сбрасывал в реку выше по течению. Оттого и появление полиции, в том числе и оккультной, стало в их доме чем-то вроде раздражающей привычки. Ведьмы Штейн со временем почти привыкли к нередким мертвецам в лесу, а вот для студентов Академии магии убийство оказалось в новинку.
В связи с работой следствия деканы отменили занятия для всех курсов, академические коридоры заметно опустели, многие наверняка и вовсе уехали в город, если периметр вовсе не закрыли. Роза никак не могла найти себе места, бесцельно бродила по коридорам, лишь изредка встречая внимательные взгляды адептов, что проходили мимо или перешептывались сидя группками в заставленных антиквариатом холлах, а после и вовсе отправилась топтать дорожки скверов. Чего Тиссен добился тем, что объявил ее Ле Клерк именно сейчас? Мог бы так и продолжать помалкивать, как делал всё это время, но что-то все равно не клеилось.
Когда на брусчатку в сквере начал накрапывать дождь, застигая прозелитку на улице, Штейн пришлось возвращаться под крышу, и острый пик соборной башни буквально притянул ее к себе. Роза стряхивала капли с плеч форменного пиджака, когда наконец поднялась по ступеням высокого порога к зданию, кованые двери которого для нее еще не открывались. Внутри Сертонской кафедры стоял мистический покой: через замысловатый витраж на резной стене еле-еле проникал дневной свет, озаряя острые крестовые своды и высокие опорные колонны, благолепно уходящие ввысь. Очков антуражу добавляли напольные светильники с похоже настоящими свечами, располагавшиеся ровно параллельно каждой из колонн вдоль длинных лавок, на одной из которых Роза заметила сгорбившуюся долговязую фигуру, да так и остановилась, не успев спуститься в основную залу.
– И как оно, Штейн? – Эстебан поднял голову, его черный балахон был то ли порван, то ли расстегнут на груди, обнажая бледные ключицы. Парень упирался локтями в колени, с каким-то надрывом выпрямляя выгнутую спину. Он будто и дышал с трудом, с темными кругами под глазами рассматривал нежданную гостью, отчего его и без того острые черты лица показались ей еще более пронзительными.
– Ты это о чем? – миновав старинные каменные ступени, ведьма почуяла пронзающий до костей сквозняк, скользящий по полу. Невольно ее взгляд поднялся к сводам башни: место и впрямь внушало трепет. – О том, что ректор объявил, что еретики пришли за мной? Да, я внучка Основательницы. И что? Я должна об этом переживать? Плевать, что знают, еретики ничего мне не сделают. Никто не сделает. А студенты… Они даже смотреть на меня боятся, пусть болтают себе…
Смертельное раздражение. Вот какую эмоцию демонстрировало обычно равнодушное лицо Кайна, он едва ли не фыркнул, устремляя чуть прищуренный темный взор на Розу, которой вдруг стало как-то не по себе. Ей. Розе Штейн.