– Закончила? Если бы ты еще училась, – пробасил Тиссен и уперся локтями в колени, лишь спустя секунду находя ее взгляд своим суровым, властным, не оставляющим альтернатив. Никакого сочувствия. – Сама расскажешь, откуда у Инквизиции слепок твоей ауры или сразу будем действовать менее дипломатично?
– Что за ерунда… к нам регулярно ходили инспекторы оккультной полиции, они могли “слепить” с меня в любой момент, – заявила даже не моргнув, мужской взгляд блеснул недовольством. – А с учебой-то у вас какие ко мне претензии?
– Хорошая попытка, Роза. Но я не настроен играть в правду или ложь. Периметр строился мной, я знаю все слабые места, и остается только один вариант. Мне его озвучить, или ты сама признаешься?
Тупик, вновь тупик. Слишком много лжи вокруг. Эта бесконечная борьба, увиливание от петли готовой вот-вот замкнуться на ее шее. Ведьма замолкла на мгновение, пытаясь собрать рассыпающиеся мысли. Тиссен не дурак: он нашел лучшую возможность вытрясти из Розы правду. Штейн уже не помнила, когда спокойно спала, когда не думала о том, что может произойти, соверши она любой неверный шаг. Может настало время со всем этим покончить? На столе Норикер в плотно стянутом медицинском пакете лежало доказательство её ошибок. Перстень. Палец. Прядь волос. Не ее вина, не она держала нож, не она отправляла “курьера”.
– Я хочу заключить сделку! – воскликнула неожиданно для себя самой.
– Я не заключаю сделок с детьми, прозелит Ле Клерк, тем более с невменяемыми детьми, – холодно отозвался ректор. Отказ неприятно хлестнул самооценку Розы. Мужчина хмыкнул и снова обратился к бланку освидетельствования, вмиг его лицо вдруг почернело, когда взгляд нашел какие-то строчки. – КТО?!
Гулкий бас разошелся по кабинету эхом. Роза не удивилась бы, затрясись стеклянные дверцы шкафов, в которых так внимательно копошилась Норикер. Наверняка в основном зале лазарета продолжающий свое дежурство Джастин Талл поежился от страха, на нее же должного эффекта ректорский гнев не произвел.
– А вот это вас точно не касается, ректор… Вы вообще не имеете права видеть медицинские документы…
– Все, что происходит в этих стенах меня касается, прозелит, – яростно перебил мужчина, он поднялся с пуфа одним махом, выпрямляясь во весь свой фундаментальный рост и угрожающе приблизился, так что у Розы свело живот. – Неинициированные колдуньи не достигли магического совершеннолетия. Это преступление.
– Что за чушь. Хотите сказать, что первокурсники вообще сексом не занимаются? Мне почти двадцать один год, мне перечислять всех моих любовников? – в момент пылкой ответной тирады, колдунья упустила момент, что местным первокурсникам едва ли исполняется семнадцать при поступлении.
– Будешь перечислять всех, если я скажу. С адресами и датами, – тоном, забивающим гвозди в крышку гроба, добавил Тиссен и бросил планшет на застеленный салфеткой край кушетки, пока Штейн изо всех сил старалась сдержать взявшуюся из ниоткуда холодящую кожу дрожь.
– А что, вы ревнуете? – ей пришлось задрать голову, чтобы добавить к едким словам еще и отравляющий, уничижительный взгляд. Но ректор к такого вида ядам, похоже, имел врожденный иммунитет. Роза не была из тех, кто мог похвалиться чутьем на чужие эмоции. В этом вопросе она доверяла лишь зрению, и оно не подводило: мужчина был зол, желваки на его слегка небритом лице ходили ходуном.
– Мы можем сделать экспертизу, мастер, – прошелестела Норикер, впервые вмешавшись в разговор за время перепалки. Девушка почти засопела возмущенно, какого черта ему постоянно все угождали? Что за фанатичное почитание?
– Нет нужды, Нарида, – замогильным голосом заявил ректор, и Роза уже было отдала колдуну должное. Какое-никакое уважение в нем еще оставалось и не важно к чему, к памяти ее бабки или к ней самой. Повисла молчаливая пауза, возникшую тишину разрушил стук каблуков, доносившийся со стороны двери в лазарет. Тиссен продолжал сверлить прозелитку своим полным властного контроля взглядом, когда в дверном проеме показалась Грир. Бледная кураторская тень медленно подступала к ней, дверь за женщиной закрылась сама собой, а когда Офелия потянула с ладоней длинные бархатные перчатки, тогда Роза всё поняла.
– Снимите артефакт, прозелит Штейн, и ложитесь, – донеслось до нее, приказной тон Грир злил, буквально забирался под кожу, пронзая током оголенные нервы. Если до этого юная ведьма хоть как-то подбирала слова, то теперь нужды сдерживаться не видела совсем.