– Ты сам говорил, нельзя оставлять всё так, – собравшись с мыслями, всё-таки произнесла она, поворачиваясь к Бруно. Он остановился так близко, что ей была видна начавшая пробиваться наружу щетина на мужском подбородке. Отступать назад не хотелось, Этан только сильнее разозлиться, так что Соня продолжила. – И если Ангелика напала на Розу вчера, то я должна знать. Ты не всё знаешь, поверь, я не о себе волнуюсь.
Он прищурился, едко ухмыльнувшись и не отводя внимательного янтарного взора от лица подруги. Белавина почти чувствовала на истонченной шрамом коже словно осязаемое внимание, по открытой шее побежали мурашки, в этот момент впервые за долгое время Этан показался ей каким-то далеким.
– О, в этом я и не сомневаюсь. Ты все еще ее защищаешь, ее в первую очередь, а не себя. Это из-за Тиссена, да? – непривычно низко произнес он, скривив губы в пренебрежении. Упоминание ректора вызвало привычное волнение, подступающее к горлу, такое, что её голос моментально сорвался.
– О чем ты…
– Соф, брось, я не слепой! – взревел вдруг Бруно так громко, что Соня вздрогнула. – Тот артефакт, появившийся вдруг после назначения Штейн тебе в подопечные, от которого фонит таким резервом, что у меня волосы на затылке дыбом встают, твое постоянное отсутствие, этот блеск в глазах едва звучит его имя. Ты думаешь так заслужить его прощение, считаешь, что он вернет тебе Розу, и так ты исправишься? Mentulam сac…!
Сорвавшись на мат на старом языке Убежища, Этан кинулся в сторону и зарядил кулаком в каменную кладку оконной рамы. От подобных встреч обычно трещат костяшки пальцев, но Бруно было все нипочем, после первого удара он прислонился к камню разгоряченным лбом и ударил по тому же месту вновь.
– Послушай… – осторожно подступая ближе, начала Соня. Ей хотелось пошутить, что слишком часто они в последнее время встречаются с Джастином в лазарете, но староста развернулся раньше, окинув ее взором ледяного утверждения, под которым ее ноги сами решили прирасти к полу.
– Надеюсь, когда-нибудь ты сподобишься поделиться со мной всем. Просто вспомни, кто всегда находился рядом. И будет находиться, когда всё это закончится.
Разминая наверняка затекшую от боли кисть, Бруно обошел подругу и не прощаясь скрылся за коридорным поворотом. А она все никак не могла отвести взгляда от разбитой каменной плиты, пострадавшей от ее упрямства. И только когда вдали послышались чужие голоса, Соня наконец поспешила скрыться на пути в оранжерею, там если потратить время на обход можно выйти из корпуса и добраться до общежития незамеченной.
Она собиралась найти Лорана сразу же после того, как приведет себя в порядок и взглянет в зеркало в привычной обстановке, а не при зрителях. Двулично сначала убеждать лишенную голоса девушку в том, что ее травма не так страшна, а после страдать из-за легкого повреждения на лице. Так что адептка мужественно восприняла огромный, наспех сращенный разрез, чем–то напоминающий шрам сертонского оборотня. Наверное, с этого она и начала бы разговор, а потом плавно упомянула, что не видела сегодня Офелию. В вопросах касающихся возлюбленной Ришар всегда был честен. Соня действительно собиралась выяснить всё, что случилось вчера с Розой, но после ссоры с Этаном никак не могла собраться. Она лежала на кровати в полумраке закрытых теневых занавесок до тех пор, пока в воздухе над ее головой не воспламенился воздух, вспышкой адресного колдовства озаряя комнату. “Первый проректор Марта Виткова вызывает адептку третьего курса факультета практического колдовства Софию Белавину в свой кабинет”, – гласило послание, явно направленное механической рукой Матильды. И только тогда Белавина действительно начала бояться.
Госпожа проректор не предложила ей присесть, едва белая выделанная мрамором дверь закрылась за спиной студентки, это было первым звонком того, что мистресса была в ярости. Соня дошла до ее кабинета в рекордные пятнадцать минут и за каждым шагом пыталась утешить себя мыслью, что рано или поздно этот разговор состоялся бы. Ректор сообщил всему Сертону о происхождении Розы Штейн, и у Витковой очевидно возникли вопросы, тогда как до того она совершенно не интересовалась наставничеством своего секретаря. Сложное, дорогое убранство ее кабинета давило – золото, повсюду было золото и антиквариат, отмеченный алым бархатом, так сильно напоминающим кровь. Белавина попыталась сдержать дрожь, сцепив руки за спиной, – дурацкая привычка, от которой теперь уже вряд ли возможно избавиться. Пышная золотистая прическа женщины смотрелась как всегда идеально, темный траурный костюм был сшит на заказ в столичном ателье “Лаванда и паприка”, Соня своими глазами видела присланную на адрес Академии коробку. Она знала Виткову слишком хорошо, чтобы надеяться на прощение.