– Госпожа проректор… – пришлось произнести ей, чтобы попытаться прерывать льющийся поток оскорблений вперемешку с обещаниями. Марта Виткова никак не могла совладать с собственным бессилием.
– Предупреждение, Белавина! – в холодном торжестве на лице проректора расцвела едкая ухмылка. Нетронутая академическая брошь студентки третьего курса лишилась первой цепочки, под воздействием заговоренного колдовства металл рассыпался в пыль. Соня даже не представляла, что будет испытывать нечто похожее на глухое удовлетворение.
– Предупреждение, адептка, – твердо повторила Виткова, буравя взглядом брошь студентки, с шипением отбрасывающую вторую цепочку.
– Мистресса, – отозвалась София вновь, но женщина словно в трансе продолжила.
– Предупреждение, – вновь прозвучало в кабинете первого проректора, предпоследняя цепочка осыпалась прахом. – И да. Ты уволена. Лучше не показывайся мне на глаза, если не хочешь пробкой вылететь отсюда. Я прекрасно помню, какой ты пришла, София Белавина.
18
Роза Штейн
Ее вывернуло в ближайшей подворотне в один из мусорных баков, что баррикадой отгородили неширокий проход между пончиковой и шиномонтажом. В воздухе витал запах сигарет, зимней сырости, машинной резины и ароматного, свежеиспеченного теста. Роза сплюнула собравшуюся во рту кислую слюну и вытерла испарину со лба, они шли из леса по меньшей мере двадцать минут, но ее все еще трясло от недавнего перехода между мирами. Не говоря уже о том, насколько взбаламученной ощущалась собственная память.
– Жива?
В длинном темно-сером пальто, черной рубашке с незастегнутым воротником и идеально выглаженных брюках, с зачесанными назад седыми волосами Тиссен на фоне слякотных пейзажей старого мира выглядел то ли персонажем компьютерной игры, то ли главой мафиозного клана. На его кожаных ботинках виднелись лишь следы оттаявшей лесной травы, тогда как Штейн напоминала сбежавшего из психдиспансера оборванца. Роза постаралась вложить в свой взгляд всё то пренебрежение, с которым ректор и общался с ней последние сутки: кто в конце концов просил его лезть в ее голову? Меньше знаешь – крепче спишь.
– Жива вашими молитвами, – буркнула она и спрятала заледеневшие ладони подмышки, хмурясь от прикосновения к задубевшей на ночном морозе коже тонкой куртки. Она узнала место, к которому они вышли. Последний оплот цивилизации на трассе в сторону гор пользовался популярностью у туристов: круглосуточная закусочная славилась выпечкой, а темный угол сразу за приземистым зданием автомастерской – местом сбора местного сброда. Их с Кларой особняк находился в километре по извилистой тропе вглубь гущи леса, там, где уже не слышно ни визга шин, ни людских криков. Машинам добраться до дома было еще сложнее – по дороге из щебня вокруг почти три километра, хотя по времени пешком или на транспорте выходило примерно одинаково.
Тиссен на время предпочел слегка отдалиться, держа руки в карманах, он молчаливо разглядывал немногих посетителей придорожной забегаловки сквозь затемненное стекло с какой-то мультяшной рождественской подсветкой, которая явно уже перевесе́ла своё. Роза снова стряхнула грязь с ботинок и уменьшила дистанцию, едва не поскользнувшись на еще не оттаявшей наледи. Мартовскую пору было слишком сложно спутать с любой другой, стало быть здесь миновал целый сезон, тогда как в Убежище едва ли прошло два месяца.
– И какой у нас план, ваше ректорское величество? – уставившись в том же направлении, Штейн постаралась навести на себя такой же грозный вид, но то и дело приходилось переступать с ноги на ногу от холода. Шею неприятно холодила остывшая цепочка бабушкиного кулона, который Роза стребовала обратно перед отбытием. Перед отбытием, мужчина позаботился лишь о том, чтобы прозелитка оделась в более подходящую для старого мира одежду, но кто же знал, что дома все еще бушует зима. Пускай и не такая суровая, и даже не такая снежная.