– Я притворяюсь, что не собираюсь умирать последние восемь лет, – прохрипел ректор, и Кассиан ухмыльнулся, качая головой.
Его черная рубашка прилипла к телу в нескольких местах, насквозь пропитавшись кровью. Мужчина наклонился, подбирая с пола неизвестно откуда взявшуюся пачку сигарет. А затем поднял один из опрокинутых стульев и рухнул на него, освобождая пространство перед столом подоспевшей Людмиле.
Пухлые ладошки принялись наносить буро-зеленую смесь на свежие раны, Роза опустила взгляд под ноги, чтобы не поймать очередной приступ едкой тошноты, носками тапок она почти касалась небрежно брошенного на пол темно-серого пальто. Руки сами потянулись к прохладной ткани, Штейн аккуратно подняла вещь и невольно прижала ее к себе.
– Ведьмы такие ведьмы, жаждут сорвать рубашку в любой ситуации. Но на твоем месте я бы выбрал секс, дружище. Кровавая дань крайне грязное дело, последствия станут донимать еще долго, – произнес Кассиан негромко и поднес к губам сигарету, ее кончик задымился сам за долю секунды, подчинившись короткому прищуру колдуна, который Роза едва ли заметила, если бы не следила за делегатом.
– Не советую вставать, сфагнум должен подействовать, перевернитесь, – настойчиво предупредила Людмила, когда ректор приподнялся на локтях и наконец впервые взглянул на свою подопечную. Штейн осматривала бледное, выразительное лицо и молчала. Молчала, хотя должна была хоть что-то сказать.
– Что с инквизитором? – нахмурившись, спросил Тиссен и повернулся к делегату так, чтобы открыть воспитательнице доступ к истерзанной спине.
На мужской шее блеснуло серебро: христианский крест на недлинной цепочке скатился назад. Должно быть Роза не заметила его под артефактом. Кассиан молча затянулся, перебрасывая пристальный взгляд с ректора на прозелитку и обратно. Она слишком внимательно всматривалась в порезы, что твердеющей уже на ране смесью закрывала ведьма Людмила, и отчего-то задумалась. Откуда у колдуна на шее крест? Слишком странный аксессуар для мага, тем более Тиссена.
– Их Ковен направил в Орден жалобу за самовольство, пытки и посягательство на собственность. Инквизитор Смолов задержан, Ле Клерк была не первой, на допросе он признался, что пытался послать еще минимум тройку ведьм еще в прошлом году. Меня заверили, что он получит самое жесткое наказание, хотя о казни речи не зашло, но я проконтролирую этот вопрос, – ответил Сивер и выпустил в сторону облако бледно-сизого дыма, а затем вдруг обратился к Розе. – Одна ведьма взамен всего Убежища, и о чем ты думала?
– Ни о чем она не думала, – произнес Тиссен устало и медленно спустился со стола.
Всматриваясь в седой затылок, Штейн почти наяву видела, как негодующе ходят желваки на его челюсти, как недовольно блестят стальные глаза. Бурый мох на его порезах окончательно затвердел, сменив цвет на светло-серый. Людмила попыталась убедить колдуна, что риск нового кровотечения слишком высок, потому ему не следует двигаться, но ректор лишь поблагодарил женщину за беспокойство и прошел к кофеварке на кухонной тумбе, наполняя одну из свободных чашек дополна. Воспитательница всплеснула руками и ретировалась вместе с опустевшей миской со следами целебного состава. Под ногами захрустела битая посуда, когда Роза бросила на стол ректорское пальто и без того потемневшее от крови.
– Все говорили, что ведьм, желающих уйти в Убежище ловят, убивают… Поэтому я и пошла к инквизитору, чтобы получить иммунитет от возможных нападений. Я не знала, что он действует без ведома руководства Ордена, я была уверена, что все они хотят захватить Убежище. Уничтожить его. Я думала, что уйду, а Смолов меня не достанет, – в сердцах заговорила она.
Переводя взгляд с курящего Кассиана на Тиссена с кружкой кофе в руке, Роза пыталась разглядеть в их глазах хоть какое-то понимание, но куда там. Ректор Сертонской Академии и делегат столицы Убежища оказались единодушны в своем недовольстве, разница была лишь в том, что Сивер глядел на нее подчеркнуто с холодным презрением, а глава Сертона почти игнорировал попытки оправдаться.