– Жив, – ответил маг и прервал поток очередных вопросов. – Аннора, он свяжется с тобой, как вернется, ничего не могу сказать.
– Но ведь Алард…
Ришар недовольно засопел, качая головой, и попытался что-то объяснить, но Соня уже не стала слушать. Алард. Эта женщина звала ректора по имени, имела возможность с ним связываться. Этот шелковый, томный голос звучал взволнованно, почти интимно. Ошибиться в выводах было бы сложно. Алард. Его имя будто никак на нее не влияло. Вероятно, потому что София никогда не звала его так. Мастер. Ректор Тиссен. Господин Тиссен. Не более. Подхватив сумку с ученического стола, Белавина махнула Хранителю на прощание рукой и ушла, стараясь не думать о том, как бы звучало его имя, если бы она решилась когда-нибудь произнести его вслух.
* * *
“Темное время для Святого Престола, для мира, доселе не видавшего больших гонений. Инквизитор-палач занес свой клинок, древняя сила свирепствует. Покуда злу не статься поверженным, доныне света не видывать магам. Путь наш един – в лишенное ужаса место, хранилище – память о старом, но новое, оставив прореху в ткани реальности, сотворим пустоту, взамен могуществу. Аже храбрейшие в силах отступить пред врагом, коих жалость и милость обошла стороной. Но Исток нашей власти…”.
Адептка Белавина нахмурила светлые брови при виде имени в слегка опаленном углу рукописного свитка. “Эдгар Найтфолл, основатель, пророк”. Это совсем не то, что она искала. Да и вряд ли хоть что-то действительно толковое можно было понять из этих сложносочиненных конструкций, которыми сквозили все рукописи Найтфолла. Основатель-пророк, предсказавший создание Убежища, любил распространять вокруг себя флер таинственности: еще бы, магия предначертавшая будущее, что за великий дар. Чародеи факультета практического колдовства почти наравне с менталистами изучали материалы его авторства до последней чернильной точки, а всё потому что декан Ромеро излишне романтизировала всё, что было связано с Основателями. И не важно, будь то личные дневники, в которых они описывали собственный завтрак или исследовательские записи, из которых на самом деле можно было хоть что-то почерпнуть. Однако несмотря на все разночтения Основатели все равно оставались легендарны, и это было неоспоримо.
Соня расцепила лежащие на столе руки, задумчиво разглядывая кучу сваленных друг на друга свитков, книг, собранных частей записных тетрадей, в которых оставались хоть какие-то не подвергнутые цензурой и художественным преувеличениям переписчиков сведения. Сертонская библиотека была вторым по значимости хранилищем знаний оставшихся после гибели Основателей, так что выбор у Белавиной оказался богатым, богаче разве что в Ведене, во дворце Основателей. Студентка направилась в библиотеку сразу после окончания лекций, может она и вправду что-то искала или же попросту занимала время, которого в отсутствии работы на первого проректора оказалось слишком много. Алисса Ле Клерк. Бывшая ректоресса по слухам была личностью одиозной: крайне скандальной, властной и непримиримой. Ковен старого мира не просто так был обеспокоен возвращением наследницы Основательницы в Убежище. Но зачем Соне копаться в этом? Разве что ради Линн? Белавина шумно выдохнула, пододвинула к себе кожаный переплет с вырезанным на форзаце именем “Симонет Мортемар, основательница, мистресса” и пролистала пожухлые страницы:
“...Истязатели жаждут нашей плоти на дыбах, жаждут пить из нас страх, молясь о греховном искуплении. Сам Дьявол не ведал большей жестокости, он ждет в своих владениях их всех. Алисса затеяла очередной обман, ее ненависть к испанцам не знает границ, однако теперь эта ложь сыграет нам на руку. Она самолично выбрала восемь ведьм среди тех, кто вызвался отвести от нас Инквизицию. Ле Клерк дала столько золота, сколько их семьи смогли унести. Не оказалось семьи лишь у рабыни, пригнанной испанцами издалека, но Алисса поклялась, что об ее бастарде позаботятся при дворе. Экипажи в Вену ждут, да поможет им Бог…”.
В отрывке шла речь об известной подмене ведьм для Инквизиции, когда Основатели готовились проводить ритуал и пытались пустить преследователей по ложному следу. До сих пор многие инквизиторы считали, что именно те колдуньи создали новый мир, Ромеро обожала рассказывать эту историю в редких перерывах между лекциями, а Соня лишь пролистала дальше. Мортемар являлась сильнейшей ментальной колдуньей, известной в мирах по обе стороны Завесы. К ее могуществу, как упоминала даже проректор Виткова, не приблизился никто из магов следующих поколений, хотя к своей силе женщина была крайне ревнива. Вероятно, именно поэтому дневник Симонет обрывался так резко: слишком много помыслов способных разрушить веру в непоколебимость Основателей ее записи могли бы раскрыть.