– Самое время поговорить о моих мотивах, адептка Белавина.
Соня вздрогнула, ее сердце пропустило удар, а затем забилось в бешеном ритме. Ей понадобилась вся ее воля и все силы, чтобы оторвать взгляд от выбеленного потолка, скользнуть им по светло-мятным стенам и наконец найти причину ее сбившегося дыхания в темном углу неподалеку от закрытой на замок двери. Высокий, статный мужской силуэт в светлой рубашке и темных брюках был слишком узнаваем даже в полумраке ее комнаты. Он не двигался первые пару секунд ее изумленного молчания, держал руки в карманах брюк. Тени сотворили с его лицом жуткие метаморфозы: вдовий пик выделялся еще сильнее, седые волосы почти сливались с цветом стен, а брови, глазные провалы и скулы напротив казались сверхъестественно темными. Адептка закрыла лицо ладонями.
– Вы мне снитесь, да? – шепнула себе под нос, поглядывая на мужчину сквозь пальцы, но седая голова шевельнулась, давая понять: он слышит каждое слово. – Вы мне снитесь. Определенно.
Соня могла поклясться: ее укрытые бежевым одеялом ноги отнялись, едва колдун выдохнул и сделал первый шаг к ее кровати. Его широкие плечи под рубашкой широко расходились от глубокого, какого-то надрывного дыхания, черные ботинки сдавили высокий ворс желтого коврика у изножья постели, серые, стальные глаза пристально осматривали каждый дюйм ее не сокрытой пижамной сорочкой и одеялом кожи. Один шаг, другой, и ректор оказывается все ближе, а Белавина не может издать и звука: настолько ошеломляющий открывается вид, когда его могучая фигура выходит в едва освещаемый лунным светом участок ее комнаты, прямо у кровати, у прикроватной тумбы.
– Отнюдь, адептка, – его густой и бархатистый голос звучал еле слышно, но девушке казалось, что каждое слово ударяет ее обухом по голове. – Вы же проходили курс лекций по механике подсознания, так что наверняка в состоянии отличить сон от яви.
Дыхание перехватило окончательно, когда позорно зажмурившись София ощутила, как продавился матрас рядом с подушкой. Его вибрирующая могуществом магическая энергия окутывала ее приятными волнами, слишком чувственными для обычного присутствия. Белавина пугливо отвернулась, пряча не до конца заживший шрам в копне раскинувшихся по подушке волос. Покосившись на склонившегося к ней мужчину, она успела лишь прикусить губу, тут же жалея о порыве, ведь сумрачный ректорский взор теперь сверлил именно их. Тиссен склонился еще ниже, так низко, что Соня уловила целый букет исходящих от мужчины запахов. Алкоголь, будто тонкий шлейф, переплетался с ароматом еловых веток и свежего, морозного снега. Старый мир пах еловыми ветками и снегом, каждый прибывший сумел бы отличить.
– Мастер, в-вы в порядке? – сумела выдавить она, прижимая край одеяла к груди, когда его руки захватили ее в ловушку, упираясь в подушку по обе стороны от ее головы. Между ее виском и его запястьем не оставалось и десяти сантиметров, манжеты его рубашки оказались не застегнутыми. Адептка четко помнила тот единственный раз, когда исцеляла раны на его теле вместе с ним, но даже тогда глава Академии не выглядел настолько разбитым.
– Нет. Я не в порядке, Соня, – признался мужчина, а после глубоко, даже как-то тяжело вздохнул. – Не в порядке. Завтра утром снова работа, а после я не вернусь в академию до конца праздников. Было необходимо тебя увидеть. Прошу, родная, не отталкивай меня сегодня. Проведи ночь в моей постели. Я не трону тебя, клянусь всем, что у меня есть, мне самому нужно выспаться, но ты мне нужна, нужна рядом. Посмотри на меня…
Его ледяная ладонь почти сомкнулась на ее шее, удерживая от новых движений. Холодное прикосновение контрастировало с жаркими волнами бьющихся внутри нервов. Соня плотно вжалась спиной в простынь, когда Тиссен склонился еще ниже, соприкасаясь с лбом с ее левым виском, он не вынуждал ее повернуть голову, не давил пальцами на и без того чувствительную шею, лишь прильнул туда, куда она позволила, окутывая порозовевшую кожу на щеках едва ощутимым прохладным дыханием. Это был горячечный сон после занятий в лаборатории, где они практиковали галлюциногенные составы – Белавина была почти уверена в этом, а он… его просто лихорадило, если глава Академии предлагал своей студентке провести вместе ночь.