– А она что… какая-нибудь лучшая студентка на курсе? – Роза вопросительно подняла бровь, вновь глядя на адептку, имя которой все никак не могла запомнить. Если коротко – “наставница Бэлл”. Вопрос был скорее риторическим, чтобы хоть как-то заполнить повисшее молчание, ответ казался очевидным. Белавина – типичный представитель рода “отличница без претензий”. Она даже выглядела как примерная ученица, пытающаяся во всем угодить педсоставу, а влюбленность в ректора, которую такие девушки совершенно не умеют скрывать, добавляла хоть небольшой, но перчинки. Штейн прекрасно осознавала: нужно подтвердить догадки, чтобы быть уверенной на сто процентов, но женская интуиция подсказывала: все и так ясно, и скрывать ликование в том, что расколола наставницу как орех в первый же день, она не собиралась.
– Должна быть одной из лучших, да, но я учусь на другом. Да и я не о том совсем: Соня – очень добрый человек, который всегда придет на помощь, так что даже ты, Линн, в случае чего, можешь к ней обращаться, – отозвалась красноволосая, снова и снова возвращаясь к разговору с Бэлл, видимо, прекрасно понимая, что Роза не слишком намерена выслушивать нравоучения, а вот Кэтлин – другое дело. Похоже, что так же сильно Штейн, помимо “чувствовать себя не на своем месте”, ненавидела моменты, когда ее заочно пытались убедить в чьей-то безупречности.
Безупречная Белавина появилась в столовой, когда их заядлая троица уже закончила обедать. Запоминающегося блондина среди снующих туда-сюда адептов Розе так и не удалось разглядеть, и теперь ей принципиально хотелось узнать о нем все, что возможно. Только наставница явно не собиралась оставлять ее сегодня, и сразу же после обеда, надо сказать, достаточно сытного и приятного на вкус, Штейн пришлось идти в общежитие, переодеваться из академической формы в один из дополнительных комплектов заготовленной для новичков одежды. Эдна Томас (а именно так звали красноволосую девушку, имя которой Роза все никак не могла запомнить) не спешила покидать столовую, поэтому и с соседкой Бэлл молодой колдунье пришлось расстаться.
– Отлично выглядишь, – улыбнулась ей София, едва Роза приблизилась к адептке, ожидающей подопечную как и договаривались у основных ворот, куда Грир привела через портал всех прозелитов утром. У Штейн же уже возникло ощущение, что прошло как минимум двое суток, это и есть та разница в ощущении времени, о котором говорил Смолов? Но он упоминал, что время наоборот движется быстрее.
С большим трудом юной ведьме удалось сдержать презрительное выражение, проявляющееся на лице. Стандартный свитер невразумительно бежевого цвета, легкое пальто и обычные темные брюки совершенно не подходили под категорию “отлично выглядишь”, и Роза не была дурой, прекрасно понимая, что первое время Белавина постарается найти с подопечной общий язык, и видимо неправдоподобные комплименты входили в тактику адептки Сертона по установлению отношений.
– Угу, – лишь отозвалась Штейн, рассматривая открывшийся между коваными прутьями ворот Академии вид на окрестности: извилистая дорога посреди хвойного леса оканчивалась у порога Сертона, а что было на той стороне? Хороший вопрос. – Как ты говорила называется тот город, куда мы собрались? Снова придется переноситься порталом?
София отрицательно покачала головой. Неожиданно накинувшийся на путниц порыв взметнул ее светлые волосы, а Розу заставил плотнее запахнуть воротник пальто, все-таки время года в Убежище больше напоминало раннюю, но сухую весну с еще по-зимнему холодным ветром.
– Город называется Тривэйл. Нет, не порталом. И нет, не смотри так, мы не пойдем пешком, – рассмеялась Белавина, пряча белесые ладони в карманы и поворачиваясь к дороге, по которой уже катилась спешно некрупная черная, натертая до блеска карета с большими застекленными окнами по бокам, крупными колесами и… странной куклой, напоминающей марионетку в роли извозчика. Не запряженная лошадьми карета ехала сама собой, хотя вполне возможно, где-то под корпусом и шумел двигатель, но Штейн был слышен лишь треск камней под колесами транспорта. Карета приблизилась, и Роза внимательнее рассмотрела куклу, это была совсем не марионетка, а глиняная фигура ростом визуально чуть ниже ее. На любовно вырезанном лице живого существа блестели ненастоящие глаза, но те совсем не внушали жути, а напротив светились какой-то искренней теплотой, кукла остановила карету у ворот и доброжелательно сняла шляпу, улыбаясь. По крайней мере на этом странном существе костюм сидел явно лучше, да и оно в принципе походило больше на Пиноккио, нежели чем на кукол-убийц, о которых так часто рассказывали страшные истории.