Это было просторное, тщательно выверенное помещение: светлый потолок привлекал внимание изящной резьбой, из одного и того же сорта дерева был изготовлен весь комплект мебели: массивный рабочий стол замысловатой полукруглой формы, резные кресла между высоких окон чуть поодаль, почти такой же что и в приемной диван, а также огромный застилающий одну сторону комнаты гарнитур с множеством застекленных полок и закрытых ящиков, в которых громоздились разнообразные артефакты, колдовские инструменты и даже пара-тройка наград. В натертом до блеска мраморе пола отражались массивные темно-синие портьеры, такой же синей оказалась обивка кресла, где сидел полицейский дознаватель.
– Скорого полудня, госпожа Белавина, – поприветствовал ее следователь на манер тех, кто родился и вырос в Убежище, не оттого ли София сразу же почувствовала себя не в своей тарелке? – Меня зовут Кортис Лонг, я дознаватель полицейского управления Тривэйла. Прошу вас, присаживайтесь, не стоит опасаться, мы всего лишь поговорим, и я задам несколько вопросов.
Адептка все никак не могла отделаться от ощущения, что ступающий позади ректор буравит ее спину взглядом, но обернуться и убедиться в догадках ей не хватило смелости. Цепкое внимание дознавателя заставило девушку взять себя в руки и удержать волнение, она вежливо поздоровалась и опустилась в стоящее против дознавателя кресло. Ее чародейский взгляд моментально заметил у следователя слуховой артефакт в виде обода вокруг ушной раковины, вероятно, устройство настроено не только на усиление, но и на распознавание лжи, так что Соня несмотря на абсолютную непричастность все равно начала нервничать.
– Хорошо, думаю, вы понимаете, по какому поводу состоится наш разговор, – начал Лонг, бросив короткий взгляд в сторону замершего у окна Тиссена. Невзирая на то, что адептка видела лишь зачесанные седые пряди на затылке мастера и сцепленные за спиной руки, спокойствия с его присутствием так и не возникло. – Для начала расскажите о случившемся в баре “Эстрелла-Бланка”, по какой причине вы оказались в тот вечер именно там, что помните в деталях, вызвал ли кто-то подозрение помимо ликвидированных преступников.
Ничего нового следователю Белавина точно не могла сообщить, Этана допрашивали едва ли не час, и наверняка он был куда осведомленнее подруги в части присутствия на праздновании подозрительных личностей. Но Соне все равно пришлось пересказать тот вечер, опуская разве что наиболее кровавые подробности. Широкий разворот плеч ректора, затянутый черным шелком рубашки, не дрогнул ни разу, хотя она часто бросала взгляды в сторону мужчины.
– Не кажется ли вам, что вы оказались слишком спокойны и собраны в такой критической ситуации? Хотя обучаетесь на факультете практического колдовства, где тренировка самообладания занимает далеко не лидирующую роль, – заговорил дознаватель, едва она закончила пересказ, и, делая какие-то записи в небольшом блокноте, что держал в руках, внимательно взглянул на собеседницу. И София была уверена – законник уже успел сделать какие-то выводы, потому что браслет на левой руке Лонга – еще один артефакт – итак записывал весь их разговор, уже составляя протоколы допроса в отделении полиции. В его словах и впрямь была доля истины: однако за три года обучения в Сертоне случалось всякое, да и к смерти она относилась многим проще других по своим причинам.
– Думаю, просто сработал инстинкт самосохранения, а также чувство ответственности. С… – “...со мной была подопечная”, вроде бы хотела договорить адептка, но врезавшаяся в голову чужеродная мысль “Молчи о Розе” вдруг заткнула ей рот. “Говори, что беспокоилась за других, сейчас же”, – вновь ворвался в сознание низкий голос. Соня ошеломленно сглотнула и бросила мимолетный взгляд на казавшуюся каменной спину Тиссена, когда Лонг отвлекся на блокнот. Ментальная галлюцинация всерьез намекала, что в ее разум забрался ректор, но тот продолжал недвижимо любоваться видами за окном, ничуть не демонстрируя заинтересованность разговором. – Ребята немного перебрали, и скорость реакции была бы намного ниже, я за них волновалась, поэтому как-то быстро собралась.