– Нет-нет, я горячая латиноамериканка, – деловито смахивая с лица упавшую на лоб прядь под позвякивание очередных массивных сережек, которые видимо успела прикупить в одном из магазинчиков Тривэйла, Кэтлин широко улыбнулась. – Ладно, сделаю вид, что ничего не знаю. Мы с Эдной собирались встретиться у ворот после занятий и сразу ехать, так что будь готова. Мне, конечно, очень интересно, но я не стану трясти тебя вопросами. Просто не уверена, что Эдна выпустит тебя из поля зрения, она говорила, что после вчерашнего шума всех наставников поставили на уши, чтобы те лучше за нами следили. Так что будь к этому готова.
– А мы-то здесь причем? Пусть лучше ставят на уши местную полицию, или как она называется, – произнесла Штейн в ответ недовольно, на что Линн лишь непонимающе пожала плечами. За вызывающим неприятную дрожь осадком после разговора с Альтером Роза совсем забыла о фанатиках из “Эстреллы-Бланки”, хотя с утра мысли занимали в основном они. Любопытство, пускай и на взгляд некоторых чрезмерное, в ее картине мира никогда не являлось пороком. – Ты ничего больше не слышала про то убийство в пабе?
– Нет, подумываю зажать кого-нибудь в углу и обо всём расспросить, папа не говорил ни о чем подобном, хотя я спрашивала, могут ли возникнуть какие-то проблемы, – Бэлл опустила задумчивый взгляд в собственную тарелку и выглядела то ли недовольной, то ли просто погруженной в свои мысли. Роза предпочла использовать эту невольную паузу с пользой, она отправилась за своим обедом в начавшую убывать очередь, а когда вернулась к соседке, от былой задумчивости Кэтлин не осталось и следа.
Штейн всегда знала, что учеба не ее стезя. Видно поэтому даже не планировала поступать в обычные вузы, в особенности когда мысли занимало Убежище. Когда ее одноклассники к двадцати годам уже имели за плечами пару курсов какого-нибудь “элитарного” в их понимании университета, Роза лишь предвкушала момент, когда их карточный домик престижности и успеха рассыпется от дуновения реальности или попросту осознания, что их жизнь не отличима от жизни сотен и тысяч таких же муравьев-рабочих. А что она? Она потомственная ведьма, их дом регулярно посещают инспекторы оккультной полиции, о каком обычном образовании может идти речь? Бухгалтерском? Нужды их семья не испытывала благодаря неплохому бабушкиному наследству, да и отец время от времени отправлял Кларе деньги, видимо пытаясь таким образом откупиться от своей среднячковой роли посредственного родителя. А Роза так и оставалась уверенной: она не станет муравьем-рабочим, ведь магия создает исключения.
Вторая половина учебного дня Сертона для первого курса прошла для Штейн куда энергичнее первой, может все дело было в темнокожем профессоре Шорте – как оказалось, младшем брате Шорта-старшего, коего прозелиты видели на тренировке адептов-боевиков. Шорт-младший же вел краткий курс изучения видового колдовства и добродушно улыбался, замечая как аудитория провожала его взглядами, когда тот то и дело расхаживал по аудитории с удивительно узкими проходами между учебных столов. Курс состоял сплошь из теории, и профессор честно предупредил, что прозелиты могут рассчитывать на практику только ко второму семестру первого года, но между строк Шорт буквально намекал, что запрет скорее символический, чем, вероятно, и понравился Розе. В конечном счете подвиды магического влияния, о которых всю лекцию вещал маг, буквально пробуждали в Штейн натуральное любопытство. Ментальная магия, элементалистика или стихийная магия, магия трансформаций, пространственная магия: она терпеть не могла учебу, так может попросту всю жизнь училась не тому, что хотела изучать? Колоритная внешность мужчины добавляла ему еще сотню баллов сверху, буквально притягивала внимание: дреды с цветными нитями, этнические голубоватые татуировки на темной коже, нестандартный для преподавателя наряд. Но окончательно завоевать интерес студентов у мага получилось другим способом.
– А теперь, курс, можно с чистой совестью объявить – сегодняшняя лекция окончена, – и колдун вдруг ни с того, ни с сего мановением руки распахивает створку высокого окна, впуская в помещение волну по-весеннему прохладного воздуха, а затем в несколько шагов пересекает расстояние до проема и, поднявшись на невысокий подоконник, ссутуливается, чтобы попросту выйти из окна… наружу.
Все семнадцать прозелитов, включая Розу с Линн, ринулись к окнам, надеясь все же не увидеть разбившегося в лепешку с высоты трех этажей профессора. После нафталиновой Ромеро Шорт был светом в конце пыльного тоннеля заучек и теоретиков. За одну лекцию он успел показать пару эффектных заклинаний и, похоже, заставил Марию в себя влюбиться, ведь смотрело на преподавателя веснушчатое скромное когда-то создание как-то совсем не скромно.