– Я так понимаю, последнее слово всегда за тобой? – вновь обернувшись к прозелитке, спросил он. Кайн обладал необычным талантом, его лицо оставалось каменной маской, выражая лишь презрение или удивление движением бровей, тогда как голос так искусно демонстрировал настоящие эмоции. Штейн отмолчалась и юркнула в дверь общежития следом за долговязой фигурой.
Изнутри мужская обитель Сертонской Академии по устройству ничуть не отличалась от женской. Те же интерьерные бежево-белые цвета, темный паркет, неприметные двери с приметными бронзовыми номерами. Она удержала лицо, когда комендант на входе решил присмотреться к снующей по мужским общежитиям незнакомке, затем Эстебан провел ее по лестнице до третьего этажа, в коридоре которого она уже почувствовала сладковато-растительный запах. В бюро оккультной полиции пахло почти также, и от того Розе стало не по себе. Они прошли почти до конца коридора, прежде чем Кайн начал колотить по заметно потертой двери одной из комнат, откуда растительный след ощущался сильнее всего. По ту сторону никто не реагировал, тогда Эстебан вдруг прильнул к двери ухом, закрыл глаза и отбил пальцами по дереву замысловатую дробь, вызывая легкий магический всполох. Как только всполох достиг края, из-за двери в коридор застучали оглушающие басы ритмичной музыки и почти сразу же затихли.
– Зэм! Это я, – позвал адепт на шумный топот по ту сторону.
– Вот ты задница Основателя, Кайн, это уже четвертый транзистор! – послышался ворчливый голос, и хозяин комнаты рывком распахнул двери. Роза прищурилась от вырвавшегося в коридор дыма и попыталась сдержать стремительно летящие вверх брови, когда полуобнаженный азиат в ярко-алых шароварах с зажатой самокруткой в зубах уставился на нее своими удивительно голубыми глазами.
– С такой компанией заходи ко мне чаще, Эстебан, – отозвался Зэм и занял собой дверной проход, прикуривая тлеющую самокрутку. – По делу?
– Зайдем, поднимай шумовую завесу, вопрос тебе понравится, – в полтона заговорил Кайн, пропуская Розу вперед, когда Зэм без слов отступил назад и начал копаться в каком-то явно самодельном устройстве. В комнате парня царил по-восточному экзотичный беспорядок, в котором еле-еле угадывался стандартный академический интерьер. Сквозь спертый воздух, полный дыма от сигарет и зажженных благовоний, в полумраке от плотно закрытых штор Штейн заметила разобранную постель, пару мягких кресел и стол с неизвестными ей инструментами, валяющимися где не попадя камнями и металлами.
– И что за вопрос? – Зэм бросил на тумбу у двери приспособление, с которым все это время копался и по стене от него вдруг поползла полупрозрачная голубая сеть. Это и была “Шумовая завеса”?
– Говорит, что принесла из старого мира артефакт, который активизировался только по эту сторону, – Штейн обернулась на рухнувшего в кресло Эстебана, перебирающего кольца на своих пальцах. Почему она до того из не замечала?
– Звучит бредово, Грир его вычислила бы в два счета. Когда такие вещи активизируются, от них фонит как минимум пару суток, – покачал Зэм головой, поглядывая то на друга, то на прозелитку. – Так ты новенькая? А я думал, почему не помню. Я Замир Шин, если будут какие-то вопросы, ты меня не знаешь.
– Артефакт прячется, если не присматриваться, то можно ничего не почувствовать, – заговорил Кайн, перебивая едва открывшую рот Розу. Он явно не располагал желанием к общению, или же просто был не слишком терпелив? – Показывай.
Под внимательным взглядом колдуна, в котором уже натурально бесновались дьяволята, прозелитка вновь нырнула в воротник академической рубашки. Длинная цепочка позволяла стянуть подвеску через голову, что Роза и сделала, вытягивая каштановое полотно волос прежде, чем золото могло в них запутаться. Штейн послала ответный предостерегающий взор Эстебану, когда Зэм взял кулон в руку, щелчком пальцев создавая над собой магический источник света.
– Ну-ка, ну-ка, надеюсь, ты поспорил с ней, что я смогу его взломать быстрее, чем какой-нибудь олух из мастерской Орсена, – азиат блеснул широкой улыбкой и принялся внимательнее рассматривать заточенный в оправу камень. Роза понятия не имела о какой мастерской шла речь, но по всей видимости студент Замир Шин считал себя куда лучшим умельцем.