– Разве?
– Я понимаю, зачем вы это делаете. Не нужно. Я и без этого сделаю все, что вы скажете. Без разрешений, патентов или… другого. Роза сдаст экзамены и пройдет инициацию без проблем, она теперь моя ответственность, и я ее не оставлю. Да, я зря сказала о том, что хочу получить… вас… но я прекрасно понимаю, что в других обстоятельствах вы бы даже не обратили на меня внимание, поэтому просто хочу попросить… не играйте со мной, господин Тиссен. Не привязывайте меня к себе из-за Розы. Меньше чем через год всё это все равно закончится.
Мужчина хмуро следил за ее лицом, пока Соня пыталась сбивчиво объясниться, и в какой-то момент лишь негромко хмыкнул, и эта единственная короткая эмоция заставила студентку задержать дыхание.
– Потрясающе, – низко изрек он, но похвалы в его тоне отнюдь не звучало. – Понимаете, значит? Учту, адептка Белавина. В таком случае, подробный отчет о состоянии вашей подопечной придется перенести. Жду вас в конце недели в своем кабинете. Время сообщу позже. Связаться могу в любой момент, артефакт не снимать.
Тиссен бросил на нее последний, все такой же темный взгляд, а затем сделал шаг назад, исчезая в возникшем за его спиной портальном провале. А спустя мгновение магическая воронка разорвавшая и без того напряженное вокруг них пространство схлопнулась, оставляя адептку наедине с собственным стыдом. Она ведь сделала все правильно? Остановиться сейчас и не допускать ректора слишком глубоко в свое сердце – самое лучшее решение, по крайней мере, в этом Белавина пыталась себя убедить.
* * *
Новое утро началось с редкого события: Бруно не поджидал ее в сквере, чтобы вместе дойти до столовой, а уже после отправиться вместе на занятия. Они не обязывались ходить подле друг друга, но староста курса слишком ответственно подходил к своим обязанностям, поэтому буквально не отводил от Сони носа, периодически сканируя ее на резкое снижение магического резерва, что уже успело привести к ночи в академическом госпитале. Окончательно она убедилась в странности начавшегося дня, когда добравшись до аудитории по генерации энергетических сфер, друга там так и не обнаружила, к тому же похоже он пропустил завтрак, хотя старался следить за своим питанием. В какой-то мимолетный миг в ее голову попала совершенно глупая мысль, что вчерашнее недовольство ректора было причиной неожиданному исчезновению Этана, но Белавина сразу же предпочла отбросить сумасбродную фантазию.
– Соф, – знакомый голос звенел какой-то тревогой. Адептка поднялась с места, которое уже успела занять, и без лишних просьб пошла навстречу вошедшему в лекторий Бруно. Его медные волосы свободно обрамляли лицо и показались слегка влажными, будто парень совсем недавно покинул душевую, а воротник форменной рубашки был по обыкновению не до конца застегнут. – Привет. Давай выйдем на пару минут.
– Что случилось? – безуспешно пытаясь во взгляде друга рассмотреть хоть что-то, София вышла вслед за Этаном в коридор. У низкого, неширокого подоконника между тяжелым бархатом штор и бронзовой скульптурой их ждал студент. Голубые глаза в по-азиатски мягком разрезе встретили Белавину с какой-то всполошенной суетой. Замир Шин встрепенулся и нервно потер запястья, едва друзья приблизились к нему на достаточное расстояние, чтобы начать разговор в негромком, каком-то таинственном тоне, тогда Белавина окончательно поняла, что спокойным это утро уж точно не будет.
– Вчера после полудня видел Розу в общежитии. В нашем общежитии, Соня. Она была с Эстебаном, – напряженно заговорил Гаэтано, скрещивая руки на груди. Так друг делал только когда прятал внутри свое недовольство. – Умеет выбирать друзей, решил я, а потом подумал, что стоит поинтересоваться, что за дела у них совместные, чтобы хотя бы противозачаточным зельем озаботились, и почему они пришли вместе к Зэму, а после порознь разошлись. Оказывается, узнать решил не зря. Рассказывай, Зэм. То, что рассказал мне.
Шин заметно нервничал, но все-таки пересказал встречу со Штейн, и если сначала Соня решила, что ее подопечная просто увлеклась загадочным образом Эстебана – ходячей проблемы всего Сертона прошлого года, то на деле всё оказалось совсем иначе.