– Эстебан, что ты наделал! – донеслось до Розы в моменте, когда сеть периметра еще не исказила девичьи крики. – Папа! Папа!.. Отец!
Ангелика впивалась длинными ногтями в завитки чугуна, до прозелитки доносился противный треск сопротивляющейся магии контура и гулкие крики. Один из еретиков натянул аркан сильнее, оборачивая его вокруг локтя с такой силой, что делегата опрокинуло на спину и поволокло по разбитой дождями тропе дальше от дочери. Кайн успел оказаться на дороге, одной рукой отражая атаку культиста, а другой хлестким движением рук бросая к центру плети режущую молнию, но ее почти сразу разбило контр-заклятие другого нападавшего. Кроваво-алая вспышка снова озарила темные кроны, и от эпицентра расползся бурый туман, отрезавший непроглядной преградой бьющуюся в полупрозрачную стену периметра Ангелику. “Роза!”, – разнесся крик, и она наконец сумела пошевелить ватными ногами, словно знакомый голос подтолкнул ее хоть к каким-то действиям. Эстебан разъяренно завопил, игнорируя дорожку крови, сочащуюся из носа, и снова атаковал еретиков:
– Я сказал тебе ждать, глупая ведьма! – из тумана показалась кудрявая макушка Линн. Девушка рвано выскочила на дорогу, ставшую местом настоящего побоища. Кайн что-то крикнул Розе, она ринулась на голос, но встретилась лишь с невидимой стеной, которая медленно наседая уже с обеих сторон, сдавила ее как кусок отбивной на сковороде. Штейн покрылась ледяным потом, когда почувствовала на макушке прохладную ладонь Альтера, он погладил ее по волосам, а Кэтлин ненужной куклой отшвырнул колдовским импульсом за пределы тумана. Один из еретиков испарился в бордовой дымке, и ведьме следом послышался звук упавшего на землю тела.
– Ослабь, Малкольм. Ересиарх обещал мне его, – проговорил Маттео и обошел Розу, приблизившись к делегату. Шмотки грязи прилипли к лацканам бархатного костюма, лицо его было столь же фиолетово как и дорогая ткань, но профессор был еще жив. Блондин склонился, низко, так, что длинные волосы почти касались багровых щек преподавателя, и продолжил. – Считаете, что Виткова вас предала? Может быть, может быть и предала, профессор… Но не о том вам нужно думать сейчас, думайте о том, как я убью вас, а после женюсь на вашей тупоголовой, богатенькой девочке. Мне было действительно важно, чтобы она увидела вас на коленях сегодня. Передо мной.
Из бурого тумана сначала показался горящий символ, а после выросла фигура и культиста, он тащил за ноги Эстебана и Линн, вокруг его запястий вились синие руны. Роза успела лишь заметить кровавые следы из ушей Кайна и посеревшие губы Бэлл, а когда еретик бросил их посреди дороги и протянул Альтеру клинок, в лезвии которого отражались облака вьющегося вокруг них тумана, Штейн отвела взгляд. Ей навсегда врежется в память бурлящий отзвук проникающего в тело лезвия, глухие, почти неслышные крики Ангелики и лицо Маттео Альтера, появившегося перед ней спустя пару мгновений, со следами свежей, еще блестящей крови на губах, безумным взглядом и предвкушающей улыбкой. “Готова?”, – прошептал интимно он, и еретики потянули их в новый пространственный разрыв.
13
– Пока она не инициирована, какой смысл ее убивать? Кто знает, сколько магии из Источника притянет врожденное могущество от Ле Клерк? Можно ведь просто уничтожить портал, а там дождаться инициации…
– Акт устрашения. И ты сам ответил на свой вопрос, Малкольм, кто знает, сколько магии она отнимет вновь? – он произнес это лениво, равнодушно встречая взгляд Розы. Еретический символ на лбу культиста как “третий глаз” в темноте притягивал внимание колдуньи, едко усмехнувшись, он свалил бессознательные тела Эстебана и Бэлл друг на друга.
Альтер оставил ее у ствола сучковатого кривого дерева, едва портальный разрыв с треском сращиваемого пространства полностью закрылся, а сам куда-то ушел вместе с одним из еретиков под скрежет камней под ботинками. Ведьма не пыталась осматриваться или любопытствовать: какой смысл запоминать место в едва ли знакомом мире, и был ли вообще этот мир Убежищем? Она успела заметить лишь полуразрушенные своды купольной башни и остатки стен давно позабытой крепости с колоннами, обвитыми извилистыми корнями вековых деревьев. В это окруженное скалами место едва ли попадал лунный свет, потому когда один из еретиков зажег лучину факела, накидывая на лысую макушку капюшон своей мантии, Штейн почувствовала внутреннюю дрожь. Наверняка, их уже ищут, и будь проклят ректор и Грир, если все их надуманные правила безопасности в виде поисковых браслетов окажутся безделушками.