Хлопнула дверь, Соня шлепнула ладонью поверх блокнота в руках Кэтлин и скомкала исписанный лист, пряча обличающие строки в кармане форменного пиджака. Едва справляясь с судорогой в легких, она уставилась в проход, ведь характерные шаги распознала даже на слух.
– Господин Тиссен, я не могу быть уверен, такой опыт есть только у вас, – бормотал профессор Зальц, вышедший навстречу ректору, который остановившись у кровати Бэлл, нашел грозным взглядом Белавину, а на его лице заходили желваки.
15
– Адептка… – Зальц смолк, пытаясь вспомнить ее имя, бросая суетливый взор то на Соню, то на изваяние в виде ректора в церемониальном камзоле.
– Да, прошу прощения, уже ухожу, – подхватила паузу Белавина, уставившись в рыжие бакенбарды профессора теории проклятий, лишь потому что только так не зияли серыми провалами темные глаза главы Академии. Не нужно было обладать талантом в ментальной магии, чтобы почувствовать, как занервничала рядом Линн. София успела осторожно коснуться почти ледяной ладони пациентки прежде, чем Зальц, переминаясь с ноги на ногу, не кашлянул предупредительно, как бы намекая Белавиной поспешить. Смятый лист в кармане обжигал даже через пару слоев академической формы, особенно, когда адептка с трудом передвигая ноги проскользнула мимо мастера под его испытующим вниманием.
Только когда высокая дверь Сертонского лазарета тяжело закрылась за спиной адептки, она различила его зазвучавший низкий тембр. Сложная смесь эмоций заставляла сердце биться все чаще: глубокое сочувствие к Линн, общее разбитое состояние, сменившееся всепоглощающим страхом. Соня и сама не поняла, почему так резко отреагировала на простое слово “инквизиция”, нацарапанное на светлом блокнотном листе. Если Кэтлин действительно собиралась рассказать обо всем ректору, то должна была понимать – рассказать о Розе для нее – то же, что явка с повинной, чистосердечное признание в чуть ли не шпионаже в интересах своего Ковена. Убежище ревностно охраняло свои секреты даже от ведьм старого мира, и если прозелитам прощалось многое, то право перейти на следующий уровень нужно было заработать, не только трудом, но и демонстрацией верности. А верность и связь с Ковеном – вещи во многом не совместимые. Ей нужно было поговорить с Розой. И даже если о связи с Инквизицией известно и ректору, и мадам Грир, то Соне попадет гораздо меньше, чем той же Линн, которая и без того получила на свою долю больше положенного. А бунтарской натуре Розы Штейн следовало лишь напомнить, в каком месте в системе координат нормального человека начинается разветвление в плюс и минус.
За перипетиями своих же размышлений адептка и не заметила, как наступило время занятий. Несмотря ни на что, она все еще оставалась студенткой Сертона, а студентам ко всему прочему полагалось учиться. Только во второй половине дня до нее все-таки добрались. Белавина вздрогнула в тот же момент, когда на ее пути из лаборатории колдовских испытаний в воздухе затрещало адресное колдовство. “София, буду ждать тебя в своем кабинете”, – гласило возникшее из чародейской связной нити короткое послание. “О. Грир”, – сияла замысловатая подпись, и в какой-то момент Белавина даже почувствовала разочарование. “Ты действительно надеялась на кого-то другого?”, проскользнула случайная мысль.
– Ко мне приходил Гаэтано, сетовал на твое разбитое состояние после решения господина Тиссена снять с тебя полномочия тьютора Розы, – Офелия заговорила почти сразу после дежурного приветствия, как только адептка пересекла границу ее кабинетных владений. Соня остановилась в нескольких шагах от кресла, в котором куратор обычно принимала посетителей, и чуть улыбнулась, когда из соседствующей комнаты с чашкой парящего чая вышел Ришар. Фиолетовый глаз мага-оборотня окутал ее заботливым вниманием, а глаз подчеркнутый шрамом умудрился подмигнуть, когда хранитель Сертонской библиотеки приблизился к госпоже Грир и протянул ей полную чашку кроваво-алой жидкости.
– Благодарю, любовь моя, – куратор растянула бледные губы в улыбке, ее усталый вид натолкнул Соню на напрашивающийся вывод: кто как не Офелия могла проводить процедуру психодознания? С уверенной квалификацией опытного менталиста ей в сопровождение требовались только фиксирующий воспоминания артефакт и дознаватель в качестве свидетеля. Значит она знает обо всем, что случилось. По крайней мере из головы Кайна Эстебана. – Так о чем это я…