Сура тоже на нем играла. Основам этой игры были обучены и Элизабет, Филлис и Вирджиния, но дальнейшее развитие их навыков программой не предусматривалось если их будущий владелец пожелает, он вполне может самостоятельно оплатить их последующее обучение чему угодно.
Игравшая на калике девушка-рабыня сидела на расстеленных в центре зала шкурах, низко склонив над инструментом голову, и, перебирая пальцами тонкие струны, напевала тихую, нежную, грустную мелодию. Я уже однажды, два года назад, слышал эту песню от одного лодочника на Картиусе, притоке Воска, далеко к юго-западу от Ара. Хо-Ту слушал её, закрыв глаза. Ложка его лежала рядом с опустевшей миской.
Девушка начала голосом вторить нежному перебору струн, и я заметил, что Хо-Ту тоже едва слышно напевает. Внезапно дверь с шумом растворилась, и в зал быстро вошли четверо охранников. Двое из них держали за плечи толстого мужчину с безумно горящими глазами, простирающего к Кернусу дрожащие руки. Хотя на нем было одеяние гончаров, пусть даже без капюшона и накидки, он явно не принадлежал к этой касте.
— Портус! — прошептал Хо-Ту.
Я, конечно, тоже сразу его узнал.
— Прошу заступничества касты! — воскликнул Портус и, сбросив со своих плеч руки охранников, на негнущихся ногах сделал несколько шагов к центру зала и опустился на колени перед деревянным помостом, на котором возвышался стол Кернуса. Тот сидел, не отрывая взгляда от игровой доски.
— Прошу заступничества касты! — не своим голосом завопил Портус.
Работорговцы по традиции принадлежат к торговой касте, однако в силу специфики их занятий одеяние их отличается от остальных представителей этой социальной группы. И если бы кому-то из них пришлось искать заступничества касты, он, безусловно, обратился бы именно к торговцам живым товаром, а не к другим. Многие работорговцы вообще считали себя отдельной, независимой кастой, что, однако, расходилось с точкой зрения горианской юриспруденции. Средний горианец, как правило, тоже рассматривал их как нечто обособленное, хотя на прямо поставленный вопрос без колебаний бы ответил, что причисляет их к торговцам. Кстати, многие касты имели свои, различной степени обособленности, небольшие группы и ответвления, как, например, каста писцов включала в себя более мелкие подразделения правоведов и преподавателей, учетчиков, клерков, статистиков и многих других.
— Обращаюсь к заступничеству касты! — стоя перед Кернусом на коленях, молил Портус.
Игравшая на калике девушка незаметно выскользнула из зала.
— Не мешай играть! — недовольно бросил Портусу Капрус.
Мне казалось невероятным, что при столь непримиримой вражде, которая существовала между их домами, Портус мог прийти к Кернусу. Вне всякого сомнения, положение его должно было стать ужасным, раз он решился на это последнее средство — броситься к ногам своего заклятого врага и просить у него кастового заступничества.
— Они отобрали у меня все! — рыдая, причитал Портус. — Вам больше нечего меня опасаться. У меня нет людей. Нет золота! Все, что у меня осталось, — только эта одежда! Они налетели — солдаты! Тарнсмены! Даже просто прохожие! С факелами, веревками! Я едва спасся! Мой дом подлежит конфискации государством. Я теперь ничто. Ничто!
Кернус, зажав подбородок в кулак, раздумывал над очередным ходом.
— Я прошу вас! — умолял Портус. — Я прошу у вас кастового заступничества!
Рука Кернуса потянулась к убару на игровой доске, на мгновение задержалась над ним и тут же нерешительно отошла назад. Капрус от нетерпения подался вперед.
— Только вы во всем Аре можете меня защитить, — кричал сквозь слезы Портус. — Я отдаю вам всю торговлю в этом городе! Я хочу только спасти себе жизнь! Я прошу у вас заступничества касты!
Кернус поднял на Капруса глаза, усмехнулся и неожиданно, словно поддразнивая соперника, передвинул своего первого наездника к писцу убары, на клетку два. Капрус секунду-другую изучал расположение фигур на доске и затем с раздраженным смешком повалил своего убара, признавая партию проигранной.
Пока он складывал фигуры, Кернус внимательно наблюдал за Портусом.
— Я был вашим врагом, — продолжал тот. — Но теперь я — ничто! Я только ваш собрат по касте. Я прошу у вас кастового заступничества!
Капрус, оторвав взгляд от мешка с фигурами, тоже посмотрел на Портуса.
— В чем твое преступление? — спросил он.
— Я не знаю! Не знаю! — истерично воскликнул тот и, снова протянув руки к Кернусу, к хозяину соперничавшего с ним торгового дома, слезливо запричитал. — Я прошу кастового заступничества! Заступничества прошу!
— Заковать его в кандалы, — распорядился Кернус, — и отправить в цилиндр Минуса Тентиуса Хинрабиуса!
Охранники подхватили продолжавшего истерично кричать Портуса и вывели его из зала. Кернус поднялся из-за стола и собрался уходить. Тут он заметил меня и рассмеялся.
— К концу ен'вара, Несущий Смерть, я буду убаром Ара! — сказал он и, снова рассмеявшись, вышел из зала.
Хо-Ту и я обменялись изумленными взглядами.
Глава 16. ТАРН
Меньше чем через месяц после падения дома Портуса Кернус стал безраздельным хозяином работорговли в Аре. Ему удалось прибрать к рукам имущество бывшего конкурента по смехотворно низким ценам. Оказавшись не у дел, члены обслуживающего персонала дома Портуса стремились поскорее подыскать себе новое место, и некоторые из них предложили свои услуги дому Кернуса.
Я ожидал, что цены на рабов на невольничьих рынках Ара резко возрастут, но Кернус по каким-то своим соображениям продолжал удерживать их на прежнем уровне, вынуждая и владельцев более мелких работорговых домов придерживаться проводимой им ценообразовательной политики.
Подобные действия Кернуса рассматривались противниками крупных монополистических объединений как несомненное проявление благородства по отношению к жителям Ара, как будто выказываемое им даже в ущерб собственным интересам.
Позже, принимая во внимание заслуги Кернуса в решении городских проблем и огромные денежные пожертвования, на которые организовывалось развлечение граждан, в том числе и зрелищ, Верховный Городской Совет по предложению Сафроникуса, капитана таурентинов, пожаловал Кернусу в знак благодарности алую накидку воина как свидетельство его принадлежности к высшей касте. Это, конечно, ни в коей мере не заставило Кернуса поступиться или хотя бы слегка ущемить интересы собственного работоргового дома, равно как и иные коммерческие начинания.
Не думаю, чтобы Хинрабиус как глава городской администрации одобрял подобное возвышение касты торговцев, но в случае с Кернусом выступить против желания поддерживающих его таурентинов — личной охраны главы города — смелости у него не хватило. Остальные члены Верховного Совета, пряча друг от друга взгляды и что-то ворча себе под нос, проголосовали за принятие предложения Сафроникуса. Официально утвержденная принадлежность к касте воинов мало что, конечно, изменила в самом Кернусе, за исключением разве добавившейся алой повязки на левом рукаве его сине-желтого одеяния.
Я знал, что в течение многих лет Кернус совершенствовал мастерство владения оружием, и, судя по рассказам, в правдивости которых у меня не было основания сомневаться, он по праву считался лучшим фехтовальщиком в доме. У него на службе, безусловно, находились мастера высочайшего класса, способные обучить его всем премудростям владения мечом, однако немалую роль в формировании общественного мнения, как я подозреваю, сыграло его стремление считать себя настоящим воином, разуверить в чем хозяина дома вряд ли кто взял бы на себя смелость. Нет необходимости говорить и о том, что принадлежность к воинской, одной из высших в социальной иерархии Гора касте предоставляла Кернусу возможность быть выбранным в Верховный Городской Совет и даже претендовать на трон Ара независимо от того, станет ли он убаром или главой городской администрации.