— Не вижу Демиона, — сухо произнёс наставник.
Талиан вытаращился на тана Тувалора — не шутит ли? — но тот был, как всегда, невозмутим и далёк от веселья. Чтобы скрыть волнение, он закусил изнутри щёку и побежал взглядом по измученным лицам сходящих с мостков людей. Их поток постепенно уменьшался, пока и вовсе не сошёл на нет.
Но Демиона нигде не было. Его не было!
А ведь эту безобразную рожу он бы ни с чьей не спутал…
Если Демион плыл на этом корабле и его нет среди выживших, то… Его могло смыть волной за борт, придавить упавшей мачтой или вообще! Он мог захлебнуться где-нибудь в трюме или на нижних палубах. Талиан схватился рукой за болтавшийся на шее треугольник и крепко его сжал. Он сам себя не понимал.
Это был Демион, всего лишь Демион. Прилипчивый, как репей, и такой же колючий. Так почему…
Почему на душе стало так паршиво?
Последний человек перебрался на борт «Маджайры», и палуба соседнего корабля теперь сиротливо пустовала.
Тан Тувалор накрыл ладонью лицо и скрючился, словно у него внезапно разболелся живот. Узловатые старческие пальцы остервенело впились в предплечье — до россыпи красных пятен; подбородок затрясся.
Талиан отвёл взгляд и уставился себе под ноги. Старика было жалко. Он схоронил своих родителей, многочисленных сестёр и братьев, взрослых детей — и вот теперь внука.
Не жизнь, а бесконечная череда потерь.
По приказу капитана четверо матросов перебрались на тонущий корабль, чтобы проверить, не остался ли кто ещё — и время словно остановилось. Талиан смотрел, как лениво волны бились о борт, как зевали и кутались в шерстяные одеяла спасённые солдаты, как тянулась к горизонту бесконечная водная гладь, и не позволял себе надеяться.
И надеялся всё равно.
По щекам вдруг покатились слёзы. Талиан стёр их рукой и с недоумением уставился на мокрые пальцы. Почему он плачет? И из дальнего уголка души, из самых тёмных закоулков памяти пришло воспоминание.
Ему было лет семь тогда, вряд ли больше. Он сидел в грязи, на земле, и с отупелым интересом разглядывал избитые ладони. Рассечённая, кровоточащая кожа горела и щипалась, пальцы сгибались едва-едва. Хотелось кричать от обиды! Учителю Майрону — прямо в лицо! Ведь он… он не имел никакого права! Талиан свой урок выучил. Выучил же?.. А то, что не всех императоров смог назвать, так просто из головы вылетело. Но ведь он учил! Он их всех помнил. Особенно сейчас. Мог перечислить от первого до последнего, кто правил и в какие годы.
И бить его розгой прямо по протянутым раскрытым ладоням — это ужасно несправедливо! Он ведь совсем не ждал. Даже моргнуть не успел, как всё уже случилось.
— Мне тоже было обидно в первый раз, — сказал тогда Демион, усаживаясь рядом.
Талиан сделал вид, что его не услышал.
— Если хочешь, поплачь, братишка. Обещаю, я ничего Зюджесу не расскажу.
Вот ещё! Талиан задрал подбородок кверху. Будет он из-за подобного пустяка плакать! Он уже большой для этого.
Но когда Демион немного неуклюже прижал его к себе, Талиан позорно разревелся. При каждом вдохе его чуть ли не выворачивало наизнанку. В рёбрах кололо, в носу с присвистом хлюпали сопли, а по подбородку стекали слюни вперемешку со слезами. Жалкое, убогое зрелище. Если бы Зюджес увидел, то высмеял и перестал дружить.
Но Демион был на два года старше! Он первым узнал, что такое розги. И вот теперь сидел рядом и вытирал ему сопли, как маленькому. Талиану было ужасно за себя стыдно, но при любой попытке отстраниться он вцеплялся Демиону в тунику и не отпускал. Хотел ещё немного побыть маленьким. Самую чуточку.
Да…
Талиан успел забыть, что до падения с лошади Демион не блеял точно козёл — гнусно и противно — и не вёл себя так высокомерно. Раньше тот действительно был за старшего брата. Но падение с лошади… оно изменило всё.
Всё — и для всех.
И если Демион заново учился ходить и держать в руках меч, ругался, плакал, убегал, но изо дня в день всё больше подчинял ставшее чужим тело, то Талиану пришлось ещё хуже. С тех пор он мог надеяться только на себя.
— Идут!
Крик матроса вырвал Талиана из воспоминаний. Он быстро отёр ладонью лицо и часто-часто заморгал, прогоняя слёзы. Соседний корабль ещё глубже осел в воду и в любой момент готовился пойти ко дну. Но где же они?! Талиан пронёсся взглядом по палубе.
Никого не было.
И тут, сощурившись, он разглядел широкоплечую фигуру моряка, выбравшегося через люк на верхнюю палубу. Следом за ним показался человек в коричневой тунике — это был сений Брыгень; никто другой среди них зенифских цветов не носил. От напряжения защипало глаза. Если Демион выжил, то он должен был сейчас появиться.