Кончились скользящие шаги, а Талиан так и не понял, что ему нужно делать. Взгляд беспомощно пронёсся по зале — и зацепился за вторую танцующую пару. В отличие от него Демион вовремя сделал два длинных шага вправо, а затем один короткий влево.
— Талиан! Не стойте столбом! На нас все смотрят!
Эвелина настойчиво толкала и тянула его за руку. Пульсация крови в висках вторила бою тамбуринов. Мир перед глазами плыл и двоился.
А он то, наивный, решил, что неприятности закончились…
— Не думайте, что всё испортили! Просто шагайте!
Под настойчивые требования Эвелины он сдвинулся с места. Гораздо горячее и резче, чем требовала этого стихающая мелодия.
— Спокойнее! Я с вами.
Эвелина крепко ухватила его за руку, переплетая пальцы, и Талиан с горящим от стыда лицом зашагал вправо и влево. Не особо попадая в музыку. Да это уже было и неважно.
Через двенадцать тактов всё закончилось. Демион с Маджайрой остановились и развернулись друг к другу. Но мелодия не смолкла, а, наоборот, усилилась. Кифара под аккомпанемент бубнов начала борьбу за первенство с авлосами. Её струны стонали, напряжённо звеня и поднимая мелодию всё выше и выше. Авлосы пытались за ней угнаться, но куда там! Их звучание стало шумным, захлёбывающимся, как у выбившегося из сил бегуна.
Маджайра наклонилась и поцеловала Демиона в губы — горячо, неистово, зло. У того аж глаза поползли на лоб и подогнулись колени. Но сестра цепко держала его за ворот, не позволяя осесть на пол.
— А как же я? — Эвелина скользнула пальцами по щеке и мягко развернула Талиана к себе. — Меня вы не поцелуете?
— А должен? — Он равнодушно пожал плечами. — Насколько я знаю, поцелуем заканчивается только новогодняя сальтарелла, которую танцует пара из Светлого и Тёмного танов. Или их представителей. В остальные праздники это не обязательно.
— Вот как… Ничего умнее не смогли придумать, да? Ну и ладно! — прошептала Эвелина и улыбнулась сквозь блеснувшие в глазах слёзы. — Я и такой ваш ответ приму. Спасибо за танец.
Ситуация вышла глупая. Талиан знал, что прав. Адризелем готов был поклясться! Но глядеть, как она давит из себя улыбку, заставляя кончики губ медленно ползти вверх, оказалось невыносимо. Он придвинулся ближе, неловко провёл по её щеке пальцами, убирая волосы, наклонился и… вынужденно замер.
Эвелина опустила веки, и по лицу скатились две огромных слезы.
Что за бедовая девушка?
Обняв за талию, Талиан притянул её к себе и поцеловал. Прямо в улыбающиеся губы, мокрые и солёные от слёз.
Постепенно замолкла домбра, выдохлись авлосы, затихли тамбурины и кифара, остановились бубны, а Талиан всё продолжал её целовать. Неожиданно мягкую и податливую, послушную его движениям и напору. Тающую на губах, как снег. Очень-очень солёный снег.
В абсолютной тишине, как гром с ясного неба, раздались одинокие аплодисменты.
— Может, уже пора остановиться? — голос Маджайры заполнил собой всю пиршественную залу. — Вы всё равно не наедитесь друг другом.
Талиан отпрянул, придерживая Эвелину рукой. Она смотрела на него мутными, ошалевшими глазами — не ореховыми, а почти что чёрными от расширившихся зрачков. По щекам расползся лихорадочный румянец.
— Спасибо за танец, — прошептал он, выпуская её из объятий, и поклонился.
Маджайра уже была рядом и протягивала ему руку. Талиан надеялся, что хотя бы со стороны всё выглядит так, будто это он ведёт её к столу, потому что сестра толкала его вперёд немилосердно, словно каждое мгновение промедления грозило им смертью.
— Что с тобой не так? — прошипела она сквозь зубы, когда они отошли от Эвелины на приличное расстояние. — Зачем ты к ней полез?
— Это я должен спрашивать! Что с тобой не так? — в тон ей ответил Талиан. — Целуешься с Демионом, как… как…
— Не мямли! — рявкнула Маджайра, когда они подошли к столу, и, расправив платье, уселась на предназначенное ей место.
Талиан бухнулся на соседний стул, укрытый бархатным чехлом, и скрестил руки на груди.
— Так почему ты его поцеловала?
— Это часть нашей сделки с таном Тувалором.
— Какой ещё сделки?!
К ним подошёл слуга, разлил по чашам вино и, поклонившись, удалился.
— За императора! — прокричал из-за соседнего стола тан Тувалор и поднял кубок.
— За императора! — нестройным хором голосов ответила ему пирующая толпа.