— Помнишь я ходила в баню?
Талиан мрачно кивнул.
— Тан Тувалор согласился отсрочить мой брак с Гедеоном IV Шалейранским на три года. Именно договорённость о женитьбе стала причиной моего отказа от престола, поэтому… Будет подозрительно, если не объявят хотя бы о помолвке. — Маджайра пригубила вино. — Но если я смогу влюбить в себя Демиона, то и о помолвке можно забыть. Выйти замуж за наследника Светлого тана куда предпочтительнее, чем за короля зависимого от нас Шалейрана.
— Подожди… о помолвке говорилось в первом письме… Ты что? Всерьёз должна выйти за него замуж?!
— Представь себе, да.
Ему нужно было переварить услышанное. Талиан залпом осушил кубок, так толком и не распробовав вкуса вина. Почему сестра ничего ему не рассказала? Почему решила бороться в одиночку?
— Забудь об Эвелине. Я знаю её, сколько себя помню, — сказала Маджайра, не переставая переглядываться с Демионом и улыбаться. — Она фальшивая насквозь. Если ей и есть до тебя дело, то это либо приказ её отца, либо приказ её отца. Другого не дано.
— А ты? Разве не поступаешь точно так же?
Лицо Маджайры оставалось безмятежно-спокойным, на губах цвела улыбка, даже на дне сине-зелёных глаз теплилась приязнь, но каждое слово разило наповал, как выпущенная с десяти шагов стрела:
— Поступаю. В том-то и дело, что поступаю! Хочешь быть таким же самовлюблённым ослом, как твой друг, или всё же умишком-то пораскинешь? Эвелине любить тебя не за что. Просто не за что. Пойми!
Талиан промолчал и ссутулился. Руки бессмысленно вертели опустевшую чашу. За что его можно любить? Он не красавчик, как Зюджес. Не такой весёлый и обаятельный. И даже та единственная девушка, что была с ним близка, желала не его, а лучшего друга. Он поставил чашу на стол и кивнул слуге: тот наполнил её вином до краёв.
Грустная рожа, отражённая гранатово-чёрной поверхностью, выглядело паршиво. Талиан выхлебал всё до последней капли, не обращая внимания ни на текущие с подбородка струи, ни на шипение Маджайры.
Шло бы оно всё к зулунцам в задницу!
Эти девушки…
От них одни беды. Свяжешься так, доверишься, а потом окажется, что они улыбались тебе по чьей-то указке.
Выпитое вино тёплом расползлось по телу, заставило полыхать жаром лицо и помутнеть взгляд. Талиан отломил огромный кусок хлеба и вгрызся в него зубами. Целый день терпел, хоть сейчас надо наесться.
Перед ним на тарелках лежала нарезанная ломтями утиная грудка с томлёными грушами и перцем, устрицы, паштет из гусиной печени, три вида колбасы, но рука всё равно потянулась к куску зажаренной на вертеле свинины. Мясо было ещё горячим, и с него тёк жир.
Вкуснятина!
Пока гости один за другим поднимали тосты за императора, Талиан слопал свинину, закусил паштетом, разбавил это дело парочкой свежих огурцов и перешёл к колбасе.
Маджайра несколько раз вставала, когда её приглашали танцевать.
Талиан делал вид, что ему всё равно, но когда к сестре подошёл Демион, моментально напрягся: тот выглядел неприлично счастливым. Больше того! Демион широко улыбался, до глупых ямочек на щеках, чего Талиан не помнил вот уже лет… много.
Он вообще решил, что после падения с лошади тот разучился улыбаться раз и навсегда.
Но нет. Мало Талиан спасал его из передряг, мало разбирал нытья и жалоб. Не услышал о себе ни одного доброго слова, ни словечка не получил в благодарность. А стоило Маджайре только намекнуть на приязнь, как вот — Демион только что хвостом перед ней не виляет!
Смотреть противно.
— Почему так? — спросил Талиан у отражения в чаше с вином. — Как может первая встреченная девушка оказаться важнее брата?
Глупый был вопрос. Он и сам это понимал, но как-то отстранённо. Будто не был собой, а смотрел на себя со стороны. Голова потяжелела и всё чаще клонилась вниз. Подперев её рукой, Талиан выпил ещё вина, но легче не стало.
В центре залы Демион подхватил Маджайру за талию, поднял на руках и закружил в танце. Та, запрокинув голову, смеялась. Талиан смотрел на вытянувшуюся беззащитную шею, полузакрытые, прижмуренные от удовольствия глаза сестры — и злость твёрдым комом собиралась в груди, мешая ровно дышать.
Он уже не понимал, на кого обижен сильнее: на Маджайру или на Демиона.
В голове гудело. Зря он столько вина выпил.
Со вздохом Талиан отставил чашу и огляделся.
Возле стола тана Тувалора творилась «большая политика». Главы знатных семейств и начальники ведомств стояли с бокалами в руках, о чём-то перешёптываясь и непринуждённо беседуя. Строго по маленьким группкам, от которых периодически отделялся представитель и подходил к тану Тувалору, чтобы раскланяться и перекинуться парой слов.