Талиан встал рядом с ней и стал внимательно смотреть за тем, что она делает. Сестра коснулась рукой восьмого снизу и третьего по счёту слева камня на стене за отцовским столом, и тот послушно вдавился вглубь. Больше ничего не происходило. Талиан озадаченно нахмурился, задумавшись, и пропустил главное. Только когда Маджайра указала пальцем себе под ноги, он увидел, что в полу открылся люк, в котором виднелась каменная лестница с уходящими вниз ступенями.
— Ход ведёт к хранилищам с припасами, оружейному складу и двум выходам на поверхность. Первый находится на мысе у маяка, второй — у храма Рагелии Джотиской.
— Хм. Разумно спасаться на суше, если гавань закрыта, и наоборот.
Сестра повторно надавила на камень, раздался щелчок — и люк закрылся.
— Я сама узнала о его существовании, когда мне исполнилось шестнадцать, — намеренно или нет, но Маджайра выделила голосом окончание фразы: — Мне его показал Анлетти. Тогда он ещё ни о чём не догадывался.
— А как же отец?
— Он был пьян. Как и всегда. — Сестра сморгнула набежавшие слёзы и сурово произнесла: — А теперь клянись, что не расскажешь о существовании тайного хода никому из тех, кто не входит в круг доверенных лиц.
— Именем преславного Адризеля и жён его Суйры и Рагелии, клянусь, что не расскажу о существовании хода никому, кроме тех, кто должен знать о нём.
Талиан почувствовал движение — и руки рефлекторно дёрнулись, чтобы закрыться. Ему стоило огромных волевых усилий, чтобы остаться на месте и не уклоняться от удара.
Сестра врезала кулаком в живот и, когда он согнулся, отвесила две яросных пощёчины.
— Ты такой же, как отец! Пьяница! Не успел приехать, как уже присосался к вину!
Перемена, произошедшая с ней, пугала. Глаза сузились, взгляд стал оценивающим и цепким. Маджайра замерла в стойке для рукопашного боя с поднятыми к лицу кулаками. И почему-то не было сомнений, что этому занятию она уделяла времени в разы больше, чем шитью.
Он медлил, размышляя, остановить сестру сейчас или поддаться. Несопротивляться было сложно. Разум не поспевал за мышцами. Глаза считывали движения противника — и тело само приходило в движение. Но если он сейчас не поддастся...
Как узнает, почему она напала на него так внезапно?
— Ты несправедлива, — обиженно протянул Талиан, прижав ладонь к полыхающей щеке.
— Докажи!
Ещё один удар в живот был не сильным, на пробу, а вот следующий за ним — в горло — свалил с ног. И прежде чем он смог подняться или отдышаться, да хоть застонать от боли или сплюнуть кровь, на него посыпались удары ногами. По бокам и в живот. Чтобы уже точно не смог подняться.
— Вставай, слабак, и покажи, что ты можешь! Ну!
Голос сестры поливал его презрением, отдаваясь пульсирующей болью в горле, в рёбрах и синяке, набухающем где-то под скулой. Она тоже понимала, что он поддаётся. Плохо. Талиан молчал, сберегая дыхание, и усиленно думал. Чего она добивается? Не равного же поединка?! Он же… у неё же… против него нет ни единого шанса.
Но, катаясь по полу, чтобы избежать болезненных пинков, особенно не подумаешь, а сестра лупила его от души, не жалея ни злости, ни силы. Точно так же, как своих слуг и рабынь.
Не желая терпеть это, Талиан подтянул ноги к животу, сгруппировался и перекатился под столом, чтобы тут же вскочить с другой его стороны. Так, отделённый от разъярённой сестры тяжёлой дубовой столешницей, можно было и поговорить.
— Что я… кхе… дол-ен сде-ать?
— Прояви силу! Разве будет император терпеть, когда его лупят?
От сказанного у Талиана волосы зашевелились на затылке. Гортань болела после удара, во рту было сухо, и ответ дался ему с трудом:
— Ты про-ись… уда-ить те-я?..
— Хоть так покажи, что не размазня.
Её слова пронеслись в голове свистом розг, отозвались в теле жгучей саднящей болью и утонули в горечи, разлившейся во рту. Ударить родную сестру, чтобы показать силу? Адризель, как низко надо пасть, чтобы сотворить такое?
Маджайра воспользовалась его оцепенением и обошла стол. Она снова замерла рядом. Снова с поднятыми кулаками и отчаянным взглядом. Замахнулась и бросила тело вперёд. Правильно бросила, с толчком от стопы и доворотом корпуса. Только…
Разве его этим удивишь?
— Я оже о мно-ом не пи-ал тбе, се-тра, — произнёс Талиан глухо, перехватив и удерживая её за запястье.