— Но, джентльмены, на что же это будет похоже, если вы подадите в суд? — Мэри боролась с желанием посмотреть на часы. У нее еще столько дел! Она хотела бы побыстрей с этим покончить. — Ваш клуб по преимуществу мужской, правильно?
— Да, — пожал пухлыми плечами ее отец. — К чему это ты клонишь? Дин был всем мужчинам мужчина.
— А клуб Синатры по преимуществу женский.
— Это не настоящий клуб, не как у нас, — перебил Ноги. — Они называют себя Общество друзей Синатры. У них даже устава нет, одни вечеринки.
На лице ее отца мелькнуло сожаление. Он понял, к чему она клонит.
— Пап, предположим, что вы подадите в суд на клуб Синатры и выиграете. И на что это будет похоже? Мужчины наголову разбили женщин. Вы этого хотите?
Отец растерянно заморгал. Тони переглянулись.
Мэри поднажала:
— Думаете, Дину это понравилось бы?
— Нет, ему бы это не понравилось, — заключил отец.
— Но мы хотим открыто слушать записи, — сказал Тони-с-квартала, и Мэри наконец поняла, в чем же было дело.
— Вот что я вам скажу. Давайте я попрошу Бернис извиниться.
— Бернис Фолья ни за что не извинится, — сказал Тони-с-квартала. — Она двух мужей похоронила, и оба умерли от инфаркта.
— Давайте я попробую.
Мэри нужно было побыстрее с этим разделаться. Ее ждут еще триста дел. Ее тоненький «Блэкберри» лежал на столе с темным экраном.
Через четверть часа она их наконец проводила: каждого обняла, из переговорной довела до холла, вызвала лифт и, когда триумвират Тони вошел туда, на прощание еще раз поцеловала отца, вдохнув знакомый запах камфары и лосьона после бритья, и шепнула ему в ухо: «Я тебя люблю, пап», неожиданно ощутив страх и тоску. Паранойя, конечно, но она все время боялась, как бы вот эта самая встреча с ним не оказалась последней. Отец совершенно здоров, но она не могла отогнать эту мысль, побороть этот навязчивый детский страх — пусть даже ей за тридцать и нет никаких причин для беспокойства. Врожденная тяга к мелодраме.
— Я тоже тебя люблю, милая. — Отец потрепал ее по плечу и зашел в кабину лифта. — Я так горжусь тобой…
Стальные полированные двери закрылись.
— Мар?
Она обернулась. Ее окликнула Маршалл Трау, секретарша из приемной. В синем хлопковом платье спортивного покроя и желто-коричневых эспадрильях, она деловито вышла в холл, ее карие глаза были полны тревоги.
— Я проводила твою подругу к тебе в кабинет, не хотела прерывать встречу.
— Хорошо. — Мэри включила «Блэкберри», и на экран посыпались сообщения. — Какую подругу?
— Триш Гамбони.
Триш Гамбони пришла?!
— Ты ведь знаешь ее, да? — растерянно уточнила Маршалл.
— Конечно, знаю, со школы. Она здесь? — Мэри ничего не понимала.
Триш Гамбони — живое воплощение пренебрежения и даже презрения, от которого Мэри так страдала в школе Святой Марии Горетти. Мэри была близорукой отличницей и президентом Общества доверия, а Гамбони в те же самые четыре года, завалив религию и испанский и, не выпуская сигареты изо рта, царствовала как Самая-трудная-девочка.
— Она сказала, что должна с тобой встретиться и что это конфиденциально. Она плакала.
— Серьезно? — Сердце Мэри учащенно забилось.
Маршалл протянула ей пачку телефонных сообщений.
— Это все тебе. Почту я оставила на твоем столе. И не забудь, что через пятнадцать минут придут Корадино.
— Ладно. Спасибо. Принимай мои звонки, пожалуйста.
Мэри, миновав золотую табличку «Розато и товарищи» на двери кабинета босса, поспешила к кабинету своей лучшей подруги Джуди Кэриер, которая, выглянув в коридор, звала ее к себе.
— Мэри! — Лимонно-желтые волосы, огромные небесно-голубые глаза и широкая улыбка на все тридцать два зуба — самое лучшее на круглом, как тарелка, лице Джуди. — А поздороваться? Пора отчитаться о том, как прошли выходные.
Мэри просто-таки жгла новость.
— Угадай, кто вот прямо в эту минуту сидит у меня в кабинете?
— Кто? — Джуди была в истошно-розовой футболке, желтых брюках-карго и ярко-зеленых сабо. В общем, одета как дальтоник.
— Триш Гамбони.
— Эта сволочь? — Глаза Джуди распахнулись от удивления.
— Собственной персоной.
Мэри оценила, что Джуди отреагировала на новость с совершенно правильной ненавистью, при том что даже ни разу не встречалась с Триш. Только истинная подруга возненавидит незнакомого человека исключительно по рассказам подруги.
— Вот дрянь! — с чувством сказала Джуди. — Чего хочет?
— Понятия не имею. Маршалл сказала, что она плачет.