— Получается, что теперь остаётся только вернуться к своим, и передать эту карту в штаб?
Луковицкий кивнул и посмотрел на Зверева.
— Ловко ты его! — усмехнулся Злобин. — Тогда давай поторопимся… Этот пусть тут остаётся! Своё дело он сделал, а со сломанной ногой мы его всё равно бы не дотащили.
Злобин посмотрел на Зверева, тот кивнул:
— Пусть остаётся! Он своё дело сделал!
Глаза Луковицкий сверкнули неистовым блеском, его губы сжались в тонкую полоску и он, точно мартовский кот тихо проурчал:
— Хорошо! Пусть остаётся!
Никто не успел опомниться, как в левой руке старшего сержанта блеснуло лезвие армейского ножа. Немец дёрнулся, его рот приоткрылся, и он проблеял как козлёнок:
— Bitte, tötet mir nicht! Ich habe euch alles erzählt! Bitte, macht es nicht, ich habe eine kranke Mutter, sie hat niemanden außer mir![7]
— Мама, говоришь! Мама — это хорошо! Мама — это здорово! — с деланным сочувствием проворковал Луковицкий и с суровой педантичностью заправского мясника вогнал свой нож в правый бок своей уже успевшей расслабиться и ничего не подозревающей жертве.
Когда тело перестало дёргаться и затихло, старший сержант вытер окровавленный клинок о воротник уже бездыханного немца, ополоснул лезвие спиртом и убрал нож за голенище.
— Вот и всё! Всё как ты хотел, старлей! Он остаётся, а мы уходим!
После этого Луковицкий снова вытащил свой носовой платок, налил на него спирта и тщательно протёр платком руки. «Как это он умудряется в таких условиях иметь в запасе чистые тряпки?» — удивился Зверев и, увидев, что Луковицкий бросил платок на землю, строго сказал:
— Следы оставляешь! Неправильно это! Подними!
Глаза старшего сержанта сверкнули гневом.
— Он уже недостаточно чистый! — Луковицкий вдавил в землю сапогом брошенный им платок и припорошил пожухлой травой. — Такой вариант тебя устроит?
Правая щека Зверева дёрнулась, но времени на пререкания у них не было.
— Устроит! — сухо сказал Зверев и быстрым шагом двинулся вдоль оврага.
***
Зверев прокашлялся, так как у него запершило во рту. Щека майора дёргалась снова и снова. Когда Корнев в очередной раз предложил ему воды, на этот раз Зверев выпил несколько глотков.
— Когда меня перевели из пехотного подразделения в роту разведки, Луковицкий уже служил там и числился одним из лучших! Его побаивались, скажу честно… Даже я терялся в его присутствии, так как он обладал некой силой, от которой становилось жутко даже товарищам из особого отдела, и даже как правило обходили его стороной! В разведроте его называли Хирургом, но я так и не понял, за что он получил это прозвище — за то, что был помешан на чистоте и всё стерилизовал, или за то, что с поразительной лёгкостью резал людей! Из дворян, сын бывшего унтер-офицера, арестованного и расстрелянного в восемнадцатом! Насколько я знаю, сам Луковицкий в своё время был принят учился на курсах комсостава РККА в Москве, но неизвестной причине был с них отчислен! Как и когда он попал в разведку, я тоже не знаю. Но знаю, что его считали настоящим ассом своего дела!
Когда Зверев закончил рассказ, Корнев некоторое время молчал.
— Я знавал таких людей! — сказал полковник и тоже выпил воды. — Сам же помнишь, в детдоме были и такие. Они потрошили кошек, и издевались над младшими. Ты знаешь, Па́шка, откуда родом этот твой чистоплю́й-замковзвод?
— Кажется из самой Москвы… или из Кирова, но я не уверен!
— Хотя какая к чёрту разница откуда он? Я тебя понял, Зверев, выходит… Хочешь сказать, что он каким-то образом появился в Пскове и зарезал двух мальчишек, но зачем? Что ты вообще можешь ещё о нём сказать, куда он потом делся?
— Тот рейд за линию фронта был последним нашим рейдом, который мы действовали в составе общей группы. Пленного мы не доставили, и несмотря на то, что полученные от пленного артиллериста сведения впоследствии подтвердились и наша авиация накрыла вражеский укрепрайон, наша вылазка вызвала некоторый интерес у особого отдела. Шпагин и Кичигин так и не вернулись, а нас троих по очереди допросили. Мы рассказали, как всё было, и нас оставили в покое. Потом было ранение и госпиталь. Потом новое ранение и другой фронт…
— А что же стало с этим Луковицким потом?