— Не катаю, но с картами так и не смог расстаться! Знаешь, кто я теперь? Ни за что не угадаешь?
— Отвечай уже, не томи!
— Я теперь фокусником работаю в местном цирке! А это Зинаида, невеста моя, у нас на следующей неделе свадьба!
Веня нахмурился, охваченный сомнением.
— Погоди! А как же большая игра? Я же вчера в городе самого Вуйчика видел, а ещё Эдичка Сомов в городе нарисовался! Ты разве в Псков не на игру приехал?
— Откуда я должен был, по-твоему, приехать?
— Как откуда? Из Керчи?
— И когда же, по-твоему, я из Керчи приехал?
— Ну… вчера, позавчера, одним словом на днях!
Митя подошёл к Вене и похлопал парня по плечу.
— Да нет, дружок, из Керчи я не на днях приехал, потому как у меня уже два года как Псковская прописка. Не веришь? Могу паспорт показать!
Веню всё ещё терзали сомнения, но требовать у Мити паспорт он не стал.
— Хорошо! Ты у нас теперь местный, с этим разобрались! А что тогда по-твоему Зося с Эдичкой в городе делают?
Митя поджал губы, потом обернулся на Зиночку и ровным голосом шепнул её на ушко.
— Ступай домой, Зинуля! Этот человек для меня не опасен. К тому же он, по всей видимости, и в самом деле милиционер. Иди до дома, ла́да моя, я тебе дома всё расскажу, а сейчас нам с Вениамином потолковать нужно.
Зинуля ещё какое-то время повозмущалась, а потом махнула рукой и удалилась, потребовав на прощание, чтобы Митя поменьше курил. Когда женщина исчезла из виду, Митя оскалился:
— Тут рядом ба́рчик один имеется, там раков варёных подают, и пиво у них всегда холодное. Пойдём, старый друг, я тебе там всё и растолкую: и про большую игру, и про Вуйчика со Сомовым, да и про всех прочих тоже.
Веня почесал подбородок. Неужели и впрямь Митя что-то знает и хочет всё ему рассказать. Подумать только: он так же как и я покончил с криминальным прошлым, так же как и я нашёл работу и даже собирается жениться — так же как и я. Да что ж это такое? Старым другом меня назвал, а я, гад такой, ему даже руки не пожал… Мысленно отругав себя за свой не самый лучший поступок, Веня пошагал вслед за уже ковылявшем вразвалочку Митей.
Глава третья
Отправив Веню разбираться со второй отрытой могилой, Зверев тоже не сидел, сложа руки. Невзирая на то, что теперь он стал начальником отдела, привычка вникать в детали и общаться со свидетелями лично, заставила его усадить двух своих оперо́в Евсеева с Гороховым за отчёты и направиться в среднюю школу номер семь, где учились покойные Чижов и Хлебников. Добравшись до нужного места на автобусе, Зверев осмотрел округу.
Здание школы представляло собой огороженное металлическим забором трёхэтажное здание из красного кирпича с шиферной крышей и прилегающей к зданию спортплощадкой. Перед школой располагался поросший стриженым кустарником дворик, в центре которого бил небольшой фонтан; по бокам от главного входа в здание на гипсовых тумбах стояли фигуры мальчика и девочки, так же сделанные из гипса — мальчик дул в горн, девочка поднимала над головой голубя. На шеях у обеих фигурок были повязаны пионерские галстуки. Зверев сглотнул, достал из кармана сигареты, и вдруг вспомнив, где находиться, поспешно убрал пачку в карман. Павел Васильевич поднял голову, и на его лице мелькнула улыбка. Из одного из окон второго этажа на Зверева смотрел человеческий скелет. На голове у костяной фигуры красовалась широкополая шляпа, шею скелета повязывал красный шерстяной шарф.
Детишки веселятся.
В этот момент ему вспомнился детский дом на Интернациональной и спецшкола, где Паша Зверев провёл своё детство и юность. Спецшкола номер одиннадцать была чем-то похожа на эту, и Зверев задержал дыхание. А ведь ему было, что вспомнить…
Он вспомнил душевные посиделки у костра с приятелями, яростные стычки со старшеклассниками, после которых он перепачканный и окровавленный, но счастливый возвращался в свой детский дом и, умывшись холодной водой в туалете, уходил и ложился спать на свою панцирную койку с прохудившимся матрасом и колючим одеялом. Вспомнил он и свои первые неумелые поцелуи под луной с хорошенькой старшеклассницей Людой Гараниной, которая на два долгих года стала его первой школьной любовью. Вспоминал он и споры с математичкой Ириной Львовной никак не желавшей согласиться с тем, что для настоящего мужчины в жизни главное вовсе не умение складывать и вычитать числа, а умение постоять за себя и своих близких.