— Ты только послушай, пал Василич, как у него движок трои́т! — продолжал бухтет Гриша. — Вот же сопляк непутёвый! Про спущенные колёса я уж и не говорю, я их подкачал, прежде чем к тебе ехать, а с движком-то, я сейчас что сделаю…
Зверев согласно кивал, пропуская ворчание пожилого шоферю́и мимо ушей. Когда Гриша в очередной раз, обматерил Сафронова, Зверев положил руку ему на плечо:
— Гринь, сверни ка налево!
— Зачем?
— На Мироноси́цкое заскочим!
Гришя надул щёки, но тут же догадавшись в чём дело, тут же выпустил пар.
— К Насте своей поедешь?
— Зверев кивнул, достал из кармана пачку и вынул сигарету. Увидев осуждающий взгляд своего водителя, который не любил, когда в салоне курили, Зверев хотел смять сигарету и выкинуть её в окно, но Гриша вдруг махнул рукой выдохнул:
— Кури уж! Я всё понимаю.
Зверев сделал пару затяжек, закашлялся как неопытная первокурсница, впервые отведавшая табачный дам, и выбросил зажженную сигарету в окно. В последние месяцы он работал без выходных, и наконец-то заработав отгул, решил в очередной раз посетить Мироноси́цкое кладбище, где была похоронена криминалист Настя Потапова, работавшая под его началом и погибшая в ходе расследования одного очень запутанного дела.
— Я ведь ещё со вчерашнего дня туда собирался, а тут вы с этими двумя, — с несвойственным ему волнением сказал Зверев. Гриша покашлял, но тем не менее напомнил:
— Так-то оно так, но только Корнев ведь орать будет, если узнает? Мне ведь приказано тебя без задержек доставить.
— Ничего он не узнает, а если что, вали́ всё на меня! Уж мне не привыкать с нашим начальником лаяться.
Гриша прибавил газу, и спустя несколько минут они свернули налево и подъехали к главным воротам Мироносицкого кладбища. Зверев вышел без суеты, купил у сидевшей в тени зеленеющего клёна бабки пару гвоздик и не спеша двинулся вдоль траурной аллеи. На пару минут он остановился у местного храма, потом прошёл мимо недавно восстановленной часовни и вышел к длинному ряду оградок.
Могилу Насти он нашёл не сразу, потому что задумался и прошёл мимо нужной развилки и прошёл лишних полсотни шагов прежде чем понял свою ошибку. Зверев бесшумно выругался, посмотрел на часы и вернулся. Он нашёл нужный поворот и прошёл к оградке, вошёл, сгрёб ладонью налетевшие на холмик листья и после этого положил цветы. В небе над головой летали стрижи, где-то поодаль послышался собачий лай.
Зверев присел на скамеечку, выкурил сигарету, уходить не хотелось.
Майор закрыл глаза, выдохнул и услышал едкий матерок. Зверев поморщился, его правая щека дёрнулась.
Что такое, никакого уважение к усопшим?
Зверев поднялся и двинулся на голос.
Вскоре зверев заметил сидевшего на корточках и курившего самокрутку замызганного мужичка лет шестидесяти. Серое морщинистое лицо, недельная щетина, мешки под глазами. Волосы мужчины напоминали взъерошенный стог грязной соломы, глаза сжались в щёлки и почти не моргали. Рядом с нарушителем кладбищенской тишины валялась ржавая совковая лопата.
— Чего бузи́шь, дядя?
Незнакомец дёрнулся, но тут же пришёл в себя.
— А твоя какая забота?
— Да так! Я просто от природы любопытный! Случилось у тебя чего?
— Да уж случилось!!! Ходят тут всякие, да поску́дства разные, понимаешь ли, чиня́т, сволочи!
— Ты о чём?
— А вон о чём! — мужик вскочил, схватил лопату и поманил рукой.
Зверев прошёл вдоль могил и увидел раскуроченную яму, возле которой была свалена целая куча земли.
Неужели кто-то откопал гроб?
Его догадка подтвердилась, ограда покосилась, вокруг ямы и на соседних могилах лежали комья влажной земли. Собеседник Зверева со злостью воткнул в песчаный холмик лопату и, поплевав на кончик самокрутки, загасил её пальцем.