Я двинулся вперед, держа нож наготове. Свободной рукой я зажег новую свечу, а потом расшевелил огонь. И остановился, оглядывая комнату. Они были здесь. Они пришли сюда, в мое логово, и чья-то кровь еще не успела высохнуть.
Если бы Чейд не провел меня через тысячи упражнений, научивших запоминать расположение вещей в комнате, я бы и не заметил, что здесь кто-то был. Я почувствовал мазок крови на углу стола и небольшое темно-красное пятно на месте переложенных кем-то бумаг. Но даже и без запаха крови и этих крошечных следов, они были здесь, касаясь мои бумаг, сдвинули свиток, который я переводил. Они пытались открыть ящик стола, но не нашли потайного замка. Кто-то трогал камень памяти, вырезанный Шутом для меня много лет назад, и положил его обратно на каминную полку. Мое лицо оказалось сверху. Когда я взял его, чтобы поставить правильно, моя губа приподнялась в рычании. Чей-то неуклюжий палец размазал кровь по щеке Шута. Всплеск ярости затопил мой разум.
Когда я поднял камень, я почувствовал прилив воспоминаний, хранящихся в нем. Последние слова Шута, запечатленные в камне, всплыли в памяти.
— Мне никогда не хватало мудрости, — сказал он.
Напоминание о безрассудстве нашей молодости или обещание, что когда-нибудь он забудет осторожность и вернется? Я закрыл свой разум от этого послания. Не сейчас.
Я бессмысленно пытался стереть кровь с его лица пальцем.
Камень памяти — особенный материал. В древности группы Скилла путешествовали в далекий карьер в Горном Королевстве, где вырезали из него драконов, наполняя камень своими воспоминаниями, а потом полностью растворялись в нем, чтобы придать драконам какое-то подобие жизни. Один раз я видел, как это происходит. Верити, мой король, отдал себя каменному дракону, а затем возродился в этом облике, чтобы принести войну и ужас врагам Шести Герцогств. На острове Аслевджал я обнаружил, что маленькие блестящие черные кубики этого вещества использовались Элдерлингами для хранения песен и стихов.
Я сам разбудил дремлющих дракона предыдущих поколений приношением крови и призывом к оружию, используя Уит и Скилл.
Кровь на камне памяти, мое прикосновение. Скилл и Уит кипели во мне. Мазок крови погрузился в камень.
Шут широко открыл рот и закричал. Я видел, как он оскалился, растянув губы и напрягая язык в визге бесконечной агонии.
Ни звука не достигло моих ушей. Это было глубже. Безысходная и протяжная, бесконечная, безнадежная, беспощадная агония методичной пытки охватила меня. Она растеклась по телу и сожгла кожу, будто я стакан, до краев наполненный непереносимым отчаянием. Это было слишком знакомо, ибо это была не острая боль какого-то физического страдания, но непреодолимое погружение ума и души в знание, что никто не может помешать этой муке. Мои собственные воспоминания восстали пронзительным хором. Я снова валялся на ледяном каменном полу подземелья принца Регала, и мое избитое тело душило истерзанный разум. Я оторвал сознание от этой памяти, отрицая саму связь. Его резные глаза слепо смотрели на меня. На мгновение наши взгляды встретились, все вокруг потемнело, а мои глаза запылали. Мои слабые руки теребили камень, чуть не выронив, но вместо этого я обнял его и рухнул на колени. Я поднес его к груди, чувствуя, как далекий волк поднял морду и зарычал от ярости.
— Прости, прости, прости! — бормотал я с закрытыми глазами, как будто перед оскорбленным Шутом.
Взмокнув от пота и все еще сжимая камень, я повалился на бок. Зрение медленно возвращалось ко мне. Я вглядывался в умирающий огонь, преследуемый картинами бледно-красных инструментов, лежащих в нем, пахнущих кровью, старой и свежей, с примесью едкого смрада ужаса. Я вспомнил, как можно закрыть глаза. Я чувствовал волка, который встал надо мной, угрожая разорвать любого, кто приблизится. Эхо боли постепенно затихло.
Я перевел дыхание.
Кровь обладала силой пробуждать камень памяти, был ли это резной дракон Элдерлингов, или фигура Шута. И за этот краткий миг связи я понял, что девушка мертва. Я почувствовал ужас и безысходность жертвы, память о прошлых мучениях и агонию смерти. При этом я узнал в ней девочку-курьера Рэвела, а не выученную женщину-солдата, которую видел с двумя мужчинами. Они следовали за ней, охотились за ней в моем доме и убили ее. Я не знаю, зачем, и что за сообщение они уничтожили, но если б я их нашел, я бы это выяснил.
Я перевернулся на живот, по-прежнему прижимая камень к груди. Голова кружилась. Я подтянул колени, поднялся и сумел устоять, держась за стол. Шатаясь, я добрался до кресла. Я поставил камень на стол перед собой и рассмотрел его. Ничего не изменилось. Неужели мне только привиделось движение, беззвучный крик Шута и его широко раскрытые глаза? Неужели я ощутил какое-то прошлое переживание Шута, или камень передал мне ужас и боль девушки-курьера в момент ее смерти?