Я смел осколки в кабинете, поднялся наверх и лег в ожидании Эми. Ждать мне пришлось недолго.
Она была такой же, как всегда, энергичной, хотя и пыталась приструнить свой энтузиазм. Однако я почувствовал разницу. Появилось напряжение, которое возникает в тех случаях, когда человек хочет что-то сказать или сделать, но не знает, с чего начать. Возможно, она тоже ощутила во мне эту напряженность. Возможно, мы оба почувствовали напряженность друг в друге.
Моя догадка оказалась верной, потому что мы обнаружили эту напряженность практически одновременно.
— Лу, почему бы нам…
— Эми, почему бы нам… — Все это мы сказали хором.
Мы засмеялись, воскликнули: «Загадай желание», и Эми заговорила первой:
— Так ты хочешь, да, дорогой? Только честно и откровенно.
— Я секунду назад собрался попросить тебя. Разве ты не поняла? — сказал я.
— Как… когда ты намерен…
— Ну, я думал, что пары недель…
— Дорогой! — Она поцеловала меня. — Именно это я и хотела предложить!
Оставалось еще кое-что. Последнюю деталь мозаики надо было немножко подтолкнуть, чтобы она встала на место.
— О чем ты думаешь, дорогой?
— О том, что мы всегда делаем то, что от нас ожидают окружающие. Я имею в виду… А о чем думаешь ты?
— Ты первый, Лу.
— Нет, ты первая, Эми.
— Ну…
— Ну…
— Почему бы нам не сбежать, — хором проговорили мы.
И опять засмеялись. Она бросилась мне на шею, прижалась ко мне, дрожащая, но теплая, сильная, но мягкая. Она зашептала мне на ухо, а я зашептал ей:
— Загадывай желание…
— Удача, не покидай мою любовь.
17
Он объявился, кажется, в следующий вторник.
Во вторник после той субботы, когда ко мне пришел бродяга, а мы с Эми решили сбежать. Он был высоким и сутулым, с костлявым лицом, обтянутым желтоватой кожей. Он сказал, что его зовут доктор Джон Смит и что он здесь проездом. Он осматривал этот район и услышал — возможно, он предположил, — что дом и практика продаются.
Было около девяти утра. По идее, мне следовало бы идти на работу. Но я не мог заставить себя выбраться из дома и отправиться в центр. А отец всегда из кожи вон лез, чтобы принять врача, оказавшегося поблизости.
— Я подумывал о том, чтобы продать его, — сказал я. — Только не занимался этим. Однако проходите. В этом доме всегда были рады врачам.
Я усадил его в кабинете, принес коробку сигар и сварил ему кофе, потом сел рядом и завел светскую беседу. Не сказал бы, что он мне очень понравился. Он таращился на меня своими огромными желтыми глазами, как будто я был какой-то диковинкой, предназначенной для того, чтобы ее разглядывали, а не разговаривали с ней. Ну и пусть — у докторов бывают забавные причуды. Они живут в мире, где «я» — царь и бог, где все ошибаются, а правы только они.
— Доктор Смит, вы терапевт? — спросил я. — Я бы не хотел разочаровывать вас, однако, боюсь, терапевтическая практика является монополией тех врачей, которые обосновались здесь давно. Признаться, я не задумывался над тем, какое направление деятельности предпочтительнее, но могу предположить, что есть ниша для хорошего специалиста в области педиатрии или акушерства…
Я замолчал, а он заморгал и вышел из транса.
— В сущности, мистер Форд, я интересуюсь именно этими областями. Я бы… не назвал себя специалистом, но…
— Тогда, полагаю, у вас есть благоприятная возможность, — сказал я. — Доктор, каков ваш опыт в лечении нефритов? Вы согласны с тем, что прививка от кори в полной мере показала себя действенным средством для предупреждения опасности, которая является неотъемлемой частью этого заболевания?
— Гм… э-э… — Он положил ногу на ногу. — И да, и нет.
Я кивнул с серьезным видом.
— Вы считаете, что у этой проблемы есть две стороны?
— Гм… э-э… да.
— Понятно, — сказал я. — Я никогда не рассматривал ее под таким углом, но теперь вижу, что вы правы.
— Мистер Форд, это ваша… гм… специализация? Детские болезни?
— Доктор, у меня нет вообще никакой специализации, — рассмеялся я. — Я живая иллюстрация к поговорке «Сапожник без сапог». Но меня всегда интересовали дети, и то малое, что я знаю о медицине, ограничено педиатрией.
— Понятно. Гм… э-э… в сущности, большая часть моей практики приходится на… гм… гериатрию.
— Тогда вас ждет много работы, — сказал я. — У нас очень высокий процент пожилых людей. Гериатрия, говорите?
— Гм… э-э… в сущности…
— Вы читали «Макс Джейкобсон о дегенеративных болезнях»? Что вы думаете о теореме о соотношении между уменьшением активности и ускорением старения? Я, конечно, понимаю его основные положения, но я слаб в математике, поэтому не могу оценить его формулы. Возможно, вы объясните их мне?