— Нет, любовь моя, это невозможно.
— Почему невозможно? Ты боишься?
— О, нет…
Я посмотрел на нее.
— У тебя… У тебя кто-то есть?
Она кивнула.
— Кто-то есть… — промямлил я, совершенно обалдев.
В этот момент зазвонил телефон.
XX
Аппарат стоял на камине, сложенном из розового кирпича.
Рекомендую: нет ничего лучше телефона, чтобы у вас все опустилось и опало! Ко второму звонку наш момент истины уже порядком размазался.
Я проворно вскочил на ноги.
— Что там еще? — злобно прошипел я, готовый все вокруг разнести.
— Это ОН! — сказала Эмма.
— Плюнь.
— Нет, я должна ответить.
— А я говорю — плюнь…
Она жестом остановила меня.
— Поверь, это и в твоих интересах тоже!
Это немного сбило меня с толку. Эмма встала и подняла трубку, прежде чем я успел ей помешать. Я бросился следом за ней и схватил второй наушник. Мужской голос на другом конце провода лихорадочно выкрикивал одно «алло» за другим. Он звучал очень встревоженно, и поэтому я не сразу его узнал.
— Это ты?! — крикнул голос.
— Да…
— О, слава Богу. А я уже испугался. Ну, что?
— Все в порядке, — проговорила Эмма, глядя на меня.
— Он…
— Да, — живо перебила она.
ЕГО облегченный вздох неприятно защекотал мне ухо.
— А Робби?
— Робби… Господи!..
— Для него все прошло не очень удачно, да?
— Крайне неудачно…
Он засмеялся — противным, пугающим смехом.
— Тебе, милая, наверное, очень одиноко среди этих двух мумий. А что касается Робби — так я даже рад. Это лучшее, что с ним могло случиться. Ладно, еду.
И он торопливо бросил трубку.
— Этого не может быть! — сказал я Эмме.
Она улыбнулась. Потом подставила мне губы, и ее тело — гибкое, послушное — вжалось в мое, плотно повторив мою географию.
Я жадно пожирал ее губы. Я до удушья прижимал ее к себе. В конце концов я опрокинул ее на кресло и овладел ею, как солдат-насильник.
Когда мы разъединились, она откинулась назад, обессиленная этим грубым объятием.
— Ты меня просто убил, — вздохнула она.
Я хотел что-то ответить, но она знаком повелела мне молчать.
— А сейчас я должна тебе кое-что рассказать!
И она рассказала. Но я и так уже знал часть того, что она говорила.
Я притаился за дверью. Эмма осталась сидеть в кресле.
На улице послышался шум мотора. У крыльца он затих. Хлопнула дверца машины, по каменным ступенькам застучали каблуки. Он вошел, прикрыл дверь, не заметив меня, — он смотрел только на Эмму.
— Где он?
Я ответил сам:
— Здесь!
Тогда Бауманн обернулся, и мы посмотрели друг на друга так, как никогда еще не смотрели друг на друга двое мужчин.
Он не изменился. Это был все тот же элегантный и аккуратный мужчина; от него веяло все той же изысканной непринужденностью. Разве что в его седеющей шевелюре появилось несколько новых серебряных нитей. Его глаза смотрели еще холоднее, чем прежде.
На его аристократической физиономии начало медленно-медленно появляться изумление. Первым его чувством была, несомненно, ненависть. Но сейчас он уже все понимал и видел, что баба его провела.
— Для покойника вы выглядите очень неплохо, мсье Бауманн…
Я сделал легкое движение, от которого заблестело лезвие ножа в моей руке. Он спокойно посмотрел на перо и повернулся к Эмме. Вот это было по-мужски. Надо иметь классную закалку, чтобы вот так отвернуться от наставленного на тебя ножа.
— Он угрожал тебе, пока ты говорила со мной по телефону, верно? — спросил он.
Она не ответила, и я сделал это за нее.
— Я ей не угрожал, Бауманн. Она действовала по своей доброй воле, и после, того как вы повесили трубку, мы с удовольствием занялись любовью. Вы уж извините: нам так давно не представлялось случая…
Его лицо побледнело.
— Она все мне объяснила, — продолжал я. — Все. Ваша афера была организована превосходно. Браво! Итак, вы с вашим нью-йоркским братом торговали фальшивыми долларами?
На этот раз он понял, что я не блефую и что жена его вправду предала. Я не мог всего этого угадать. Это могла мне рассказать только Эмма.
Внешне он не дрогнул, только сразу будто постарел, и под глазами у него появились темные полукруги, как от неумеренного секса.
Я не впустую трепал языком. Эмма мне действительно обо всем рассказала. Так я и узнал, что организатором во всей этой истории являлась не она, а он.
Да, по части серого вещества этот мужик любому мог дать сто очков вперед.