«Это правда, - сказала она. «Я поверила тебе, потому что это тебе подходило. Вы бы сделали все, чтобы спасти свою шкуру, если бы спасение вашей жизни означало завершение миссии. Вы бы продали меня и всех остальных, если бы это было сделано ради общего блага. Конечно, тогда я тебе поверила.
Я выглядел идиотом.
Она снова мне улыбнулась.
Я спросил. - "Тогда почему ты вернулась сюда со мной?"
«Потому что я хотела, чтобы ты остался в своей роли», - сказала она, сверкая глазами. Она подошла ко мне и сунула руку мне в рубашку. Ее пальцы были нежными посланниками желания, а ее открытый и восхитительный рот нашел мой. Она уже расстегнула мою рубашку, и ее рука была занята пряжкой моего ремня.
Я поднял ее и отнес в спальню.
«Я останусь в своей роли», - пообещал я ей с оттенком свирепости в голосе.
Марина уже сняла платье и своим телом прижалась ко мне. Она снова была полна желания, но теперь это проклятое сдерживаемое отчаяние прошло. Его сменило собственное чувство восторга, плавно движущееся красивое тело, определяющее свой собственный ритм и свое время.
Марина прижала мою голову к своей груди, и она вскрикнула от экстаза, когда мои губы нашли мягкие кончики. Она приподнялась, пока не стало казаться, что она хочет засунуть мне в рот всю свою упругую кремовую грудь.
Я ласкал ее руками, губами, языком, и она была женщиной, перенесенной в другой мир.
Мы занимались любовью медленно, сначала нежно, а затем с лихорадочным желанием, но никогда не грубо и не грубо. В теле Марины не было и следа грубости, но потом все изменилось.
Я гладил ее тело в ускоряющемся ритме, она стонала и тяжело дышала, и внезапно она вскинула свое тело, когда схватила мою руку и прижала ее к себе, и ее губы раздвинулись в дикой ухмылке; потом я снова увидел дикую цыганку, с которой ехал рядом через горы Риф.
«Войди в меня, Ник», - задыхаясь, закричала она. "Войти внутрь меня."
Я перекатился на нее, и она впилась зубами мне в плечо. Это была боль, рожденная удовольствием, и ее крики были протестом экстаза.
День перешел в ночь, и наши тела, наконец, лежали бок о бок, утомленные и лишенные всякой физической силы, но наполненные всеми чувственными удовольствиями.
Грудь Марины лежала на моей груди, и она посмотрела на меня. «Если это так, - сказала она, - какая разница, если это не навсегда?»
Хороший вопрос. Я решил запомнить его для дальнейшего использования.
* * *