После третьего убийства стало очевидно, что преступник по-прежнему находится на свободе и невозможно предугать, кто станет следующей жертвой.
Дальнейшее сокрытие от общественности серии убийств не представлялось возможным. От властей и полиции требовалось дать объяснение в прессе.
Лихорадочные поиски убийцы пока не давали результатов. Преступник действовал скрупулёзно и наверняка.
Ознакомившись с материалами дела, Мадсен предложил свою помощь для установления контакта с Альфредом Нюманом.
- Видишь ли, Йеспер, я не полицейский и вообще лицо сугубо неофициальное. Это может быть нам полезным. Нюман безусловно не станет говорить под давлением. Он слишком опустошён и запуган. Во всяком случае мне стоит попробовать.
В связи с продолжением серии убийств стало очевидно, что Альфред Нюман невиновен. Полиции пришлось отпустить его. Нюман по-прежнему оставался безучастен и никакой радости в связи со своим предстоящим освобождением не выражал. Мадсен пришёл навестить Нюмана.
- Альфред, я очень рад, что вы теперь свободны. Я - не полицейский и работаю психологом. Наверное, Вы одинаково не любите ни тех, ни других и я не вправе рассчитывать на Вашу готовность говорить со мной. Мне просто хотелось вам сказать, что я не сомневался в Вашей невиновности. А ещё.., - он промедлил и негромко добавил:
- Я тоже прошёл через моббинг в школе и понимаю, какой это для Вас ад.
Было сложно понять, слушал ли его Нюман, но внезапно у него пошла дрожь по всему телу и на глазах выступили крупные слёзы. Поддавшись неудержимой эмоциональной волне, Мадсен поднялся со стула и крепко обнял Нюмана за плечи. Голос его наполнился нежностью:
- Всё будет хорошо, Альфред! Слышишь, теперь всё обязательно будет хорошо.
....
Мадсен чувствовал, как нарастает его раздражение. Заседание полицейского комиссариата Вестебро длилось уже около двух часов, но конкретики прозвучало немного.
Он многозначительно посмотрел на Линдберга, но тот был спокоен, как слон. Впрочем, как и всегда. Йеспер умел слушать молча, не показывая эмоций, но в то же время никогда не лез за словом в карман. Говорил, когда это было уместно, и речь его всегда звучала убедительно и чётко.
Линдберг был отличным специалистом, но, пожалуй, ему иногда чуть не доставало полёта фантазии и решимости мгновенно пойти на обострение ситуации. Как раз тех качеств, которыми в избытке обладал Руне Мадсен.
Руне слыл человеком неудобным, конфликтным и обидчивым. Не признавал начальственных авторитетов и не скрывал своего мнения, даже когда разумнее всего было бы промолчать.
Хорошо зная Мадсена, Линдберг не навязывал ему тесных рамок и стоически относился к недовольству коллег, многим из которых не нравилось, что датчанин, даже не будучи полицейским, активно суёт нос в чужое дело: имеет доступ к закрытым материалам, принимает участие в заседаниях, самостоятельно работает со свидетелями.
Линдберг прикрывал его своей властью и авторитетом. И он точно знал: рано или поздно Мадсен выведет его на след.
По окончании полицейского совещания Мадсен первым вышел из комнаты. Быстро пройдя по коридору, спустился вниз по лестнице и, нервно распахнув дверь, выскочил из комиссариата. Оказавшись на улице, он глубоко вдохнул в легкие вечерний летний воздух.
- Чёрт бы их побрал, кретины! Сколько можно толочь воду в ступе! Как только Линдберг всё это выдерживает? Вот уж воистину, железная задница!
Мадсен энергично прошёлся по аллее и через десять минут вернулся обратно в комиссариат.
Линдберг был не один. В его бюро находилась стройная, коротко стриженая брюнетка в джинсовом костюме. Она громко и решительно требовала ответов на вопросы, касающиеся расследования.
В соседнем кабинете Хольм радостно потирал огромные ладони.
- Пусть теперь эта чертовка выносит мозг Линдбергу. А с меня довольно, - облегчённо усмехнулся он.
Увидев, что Йеспер занят, Руне зашёл в бюро к Хольму.
Арне Хольм был одним из немногих, кто без предрассудков и с симпатией относился к датчанину.
- Кто это такая? - поинтересовался Мадсен.
- О, это наша прекрасная Медуза Горгона! Любого превратит в каменное изваяние, - весёлым полушёпотом отозвался Хольм, - это пресса! Друг мой, Руне. Только сегодня отдуваться за всех будет наш славный Йеспер, - он звонко рассмеялся.