Лунд не очень понимала, какие у них здесь полномочия. У армии была собственная полиция. Еще больше усложняло дело то, что Лунд не могла точно сказать, где заканчивалась сфера влияния Управления полиции и начиналась юрисдикция службы безопасности. Но факт оставался фактом: оба убийства совершены в городе, а не за этими высокими заборами. И самое главное — она снова занималась расследованием убийства, а значит, была на своей территории. И пусть сюда никто не суется.
Встреча состоялась в кабинете полковника Ярнвига — насколько могла судить Лунд, командира части. Разменявший шестой десяток, высокий и строгий, он не обрадовался их приходу. С ним был майор Кристиан Согард, надменный светловолосый офицер с охотничьей бородкой. Оба были в камуфляже, на плечах погоны, на груди медали. Они все обменялись рукопожатиями, но военные смотрели в основном на Странге. Это был мир мужчин.
Лунд и Странге уселись за стол напротив Ярнвига, Согард так и стоял навытяжку, словно по стойке смирно.
— Я знаю, зачем вы здесь, — начал полковник. — Мюг Поульсен. Мне звонили.
— Кто? — тут же спросила Лунд.
— Из Ольборга, — произнес он коротко, как будто это все объясняло.
— Кто конкретно из Ольборга? — не унималась она.
— В Ольборге находится Главный штаб Вооруженных сил, — подсказал ей Странге. — Брикс собирался им сообщить. Процедура…
— Процедура, — кивнул Ярнвиг.
— Какое отношение имел Поульсен к вашей части? — спросил Странге.
— Капрал Поульсен служил здесь много лет, — ответил Ярнвиг. — Он был хорошим человеком, смелым и надежным солдатом. Мы потрясены известием о его смерти.
— Сколько времени он служил?
— Впервые пришел сюда по призыву, потом подписал контракт, — сказал Согард. — Служил за границей. В обычных местах.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Вчера на утреннем построении. Месяц назад он снова к нам вернулся. Должен был отбыть в Гильменд с новой командой через неделю.
— В этом нет ничего странного — сначала уволился из армии, потом снова записался? — поинтересовалась Лунд.
— Да нет, — ответил Согард, пожимая плечами. — Некоторые ноют и стонут, пока служат. А как только окажутся на гражданке, сразу понимают, что не так уж плохо здесь было.
— Как он погиб? — спросил Ярнвиг.
Странге собирался ответить, но Лунд опередила его:
— Мы не можем разглашать детали дела.
— Но я правильно понимаю, что его смерть связана с террористической угрозой? Он один из двух убитых, о которых передавали в новостях? — Ярнвиг не собирался сдаваться.
— Возможно, — сказала она. — Ему кто-нибудь угрожал? Не могло ли это стать причиной его возвращения в армию?
— Он вернулся, потому что хотел вернуться, — сказал Согард со скучающим видом. — Ни о каких проблемах он нам не говорил.
— А общих угроз в ваш адрес не поступало? — спросил Странге.
Ярнвиг мрачно ухмыльнулся:
— В угрозах недостатка нет. Подростки, психи, смутьяны разные — нам звонят и пишут каждый день. Но о Мусульманской лиге мы не слышали.
Лунд и Странге переглянулись.
— О ней сообщали в новостях, — пояснил полковник. — Я запомнил название.
— Нам нужны копии всех угроз, полученных вами, — сказал Странге.
— И личное дело Аллана Мюга Поульсена, — добавила Лунд. — Вся информация, касающаяся его пребывания на службе в армии.
Ярнвиг немного подумал.
— Согард передаст вам данные, которые мы имеем право раскрывать, — сказал он.
— Я хочу всё, — сказала Лунд, постукивая пальцем по столу.
Ярнвиг покачал головой:
— Он был военнослужащим. Вы получите то, что не затрагивает вопросы национальной безопасности. Это максимум, что я могу сделать…
— Мы расследуем убийство. Вы разговариваете с полицией…
— А мы — воинская часть. Через неделю мы отправляем восемьсот человек в Афганистан, где они будут рисковать своей жизнью ради нашей страны. Я не разрешу выпустить за пределы части ни единого документа, который хотя бы на секунду поставит под удар их безопасность. То, что я могу вам дать, вы получите через Согарда. А теперь…
Он поднялся из-за стола, протянул руку. Странге тотчас подскочил, пожал ее.
Еще один бывший солдат, догадалась Лунд. Что неудивительно, ведь в Дании существует воинская повинность. Почтение к старшему по званию, вырабатываемое за время службы в армии, оставалось в человеке потом на всю жизнь.