— С такого столба и начались наши несчастья, господин мэр. На одной из развилок мы увидели столб, поверженный бурей. Какой путь выбрать? Мы решили прикинуть, что к чему…
— И прикинули?
— По тому, как столб лежал на земле, куда дул ветер, какие следы были на снегу, ну и по всему прочему мы попробовали просчитать, какое направление он указывал, когда стоял на месте. Доказательств было немного, сами понимаете. Что и говорить, мы ошиблись. Дорога привела нас в Мольсгейм. Мы повернули, да, видать, черт нас попутал — и не заметили, как очутились в Сарбуре. Так, мало-помалу, мы кончили тем, что снова вернулись на дорогу из Нанси в Мортфон.
— Превосходно! И вы, очевидно, полагаете, что все относящееся к преступлению нам удалось «оставить, как было»? Не так ли вы просили по телефону? Положение тела… Тряпье, наброшенное на следы и прижатое по углам камнями… Не смешите меня!
— Господин мэр, но, чтобы найти убийцу…
— Вы должны были с ним встретиться, — раздался чей-то голос.
Толпа загудела.
— Как? Что? Кто это? Что за наглец? — вскинулся мэр.
— Это я! — резко ответил маркиз де Санта Клаус. — И я говорю, что этим господам не повезло. Уже с час как убийца уехал в сторону Нанси.
— Только этого недоставало! — возмутился мэр. — Что за дурная шутка, господин маркиз? У меня уже был случай просить вас вмешиваться только в то, что вас касается. Но на этот раз вы перешли все границы.
— Я не шучу, господин Нуаргутт. Час назад убийца действительно покинул Мортфон на машине «Скорой помощи».
— На машине «Скорой помощи»? — Мэр был сбит с толку. — Это серьезно?
— Весьма.
— Ничего не понимаю! Вы знаете, кто убийца?
— Я это узнал сегодня после полудня.
— И… и… ничего не сказали? Вместо того чтобы сообщить мне обо всем, привести доказательства, дабы я принял меры, вы его упустили! Отдаете ли вы себе отчет, что рискуете быть обвиненным в соучастии в преступлении?
— Господин мэр, у меня уже был случай обратить ваше внимание на то, что я не из полиции. Задерживать преступников — дело полицейских.
— Дело сделано, — сухо бросил один из инспекторов.
Толпа вздрогнула. Среди наступившей тишины полицейский крикнул в глубь машины:
— Давайте-ка выходите!
В темной утробе машины что-то шевельнулось, и с наручниками на запястьях появился доктор Рикоме. Долгим равнодушным взглядом он обвел толпу, пораженную и непроизвольно подавшуюся назад.
— Вот он, господин мэр. Мы действительно с ним встретились, как сказал этот господин. Он ехал в машине «Скорой помощи» и, ручаюсь, мчался как угорелый. Потом в кювете мы обнаружили водителя, у него все лицо было разбито. Водитель рассказал, что доктор внезапно вылез из-под сиденья, навел на него пистолет, затем ударил рукояткой и вытолкнул из машины. Мы развернулись и догнали «скорую»; пришлось вступить в перестрелку, прежде чем мы смогли задержать этого типа. Вот и все. Ну, каково, господин мэр?
На смену недавним насмешкам по толпе прошел гул восхищения. Полицейские одним махом реабилитировали себя. И теперь наслаждались своим триумфом.
Мэр был уничтожен.
— Это невозможно! Рикоме?.. Это чудовищно! Неужели вы могли это сделать, Рикоме? Почему, ради всех святых? Чтобы украсть бриллианты? Это же безумие! Безумие!.. Ну скажите же что-нибудь, доктор! Хоть что-нибудь! Защищайтесь, в конце концов!
— Вы очень любезны, Нуаргутт, — бесцеремонно ответил Рикоме. — Но… вы же знаете закон: я буду говорить только в присутствии своего адвоката.
Произнеся эти слова, он отвернулся, и каждый человек в толпе спросил у самого себя, кому предназначалась улыбка, мелькнувшая у него на губах. И только маркиз понял ее значение. Он вернулся к себе в гостиницу и стал перед зеркалом.
— Браво, маркиз! — учтиво сказал он своему отображению. — По-моему, дело в шляпе!
Ответ звезды
Вечером г-н де Санта Клаус совершил длительную прогулку по улицам Мортфона.
Полицейские отбыли, прихватив своего пленника. Назавтра должен был приехать другой автомобиль — забрать тело неизвестного и отвезти его в морг в Нанси.
Маркиз не давал себе труда отвечать на множество вопросов относительно кражи и причин убийства. Он бродил, бросая беглые взгляды на двери подвалов, на входы в длинные коридоры, на фасады домов.
Обед в замке был скромен, но сервирован с большим вкусом. Огюсте особенно удалось тушеное мясо с подливой, аппетитное донельзя. Наряд служанки, ее быстрые и бесшумные передвижения, ее готовность откликнуться на малейшее желание хозяина, а также аристократизм барона, его учтивость и значительная внешность придавали этому обеду при свечах, вопреки его простоте, почти изысканный и роскошный характер.
Когда, закурив сигары и прихватив бутылку ликера, сотрапезники расположились у пылающего камина, маркиз вновь заговорил о ковчеге короля Рене.
— Он должен быть из червонного золота и украшен драгоценными камнями. Вот как это пылающее полено.
Барон постучал кочергой по одному из поленьев в камине.
— Вы надеетесь, что звезда поможет вам его найти? — невзначай спросил он.
— Может быть… Может быть… Вы представляете себе этот волшебный призрак? В глубине какого-нибудь подвала, в нише, под лучом электрического фонарика?
Барон покачал головой:
— Волшебный призрак…
— Я вовсе не верил в него, когда ехал в Мортфон. Но две недели, что я провел в этом городке, наполненном игрушками и сказочными персонажами…
— Я хочу поделиться с вами одним пустячным наблюдением, — прервал его барон. — Когда я вас впервые увидел, мне показалось, что ваши глаза были темнее, чем сейчас.
— Вот как? — смутился маркиз.
— Очень глупо, не так ли? Да и ваш акцент… Я не могу удержаться от мысли, что он стал более португальским, чем несколько дней назад.
— Неужели? — рассеянно спросил маркиз.
Он курил, откинув голову; барон задумчиво помешивал угли в камине.
Наконец, искоса глянув на гостя, он сказал:
— Не хочу показаться бестактным, маркиз…
— Прошу вас.
— Доводилось ли вам любить?
— Множество раз.
— Нет, я не про то! — едва ли не с досадой бросил барон. Он снова пристально уставился на огонь. — Я хотел сказать… Доводилось ли вам любить… один-единственный раз?
— Один-единственный? Да, — ответил маркиз. — Было дело. Давно уже.
— И что?
— Она была темноволосая и бледная. Темноволосая и бледная, барон. Она была не португалка.
Барон и маркиз одновременно улыбнулись.
— Настоящая любовь, маркиз, изрядно все меняет, не так ли?
— Иногда меняет, барон.
Маркиз пристально вглядывался, почти впивался глазами в хозяина, склонившегося к огню.
Тот поднял голову, и взгляды их встретились.
— Очень многое меняет, — убежденно заметил барон, едва шевеля губами.
С неба нисходил смутный свет, сглаживая углы, скользя по вазам севрского фарфора. В тишине за окном замяукал кот. Было видно, как он вспрыгнул на карниз. Зрачки его двумя зелеными огоньками проткнули сумерки.
Маркиз стряхнул пепел с сигары. Потом поднес к губам бокал с малиновой водкой.
— Это решительно все меняет, — в третий раз сказал барон.
Маркиз поставил бокал возле железной кованой подставки для дров.
— В таком случае, верните их мне, — сказал он дружелюбно.
Барон побагровел, в чертах его лица проступила почти угрожающая жестокость. Маркиз слегка развел руками, словно говоря: «Разве это не самый лучший выход?..»
Он глядел на барона с сердечностью, почти по-братски. И в самом деле, маркизу де Санта Клаусу не часто доводилось так волноваться.
— Ну что ж! — сказал барон после долгого размышления.