Вдруг он остановился, нагнулся и рукавом стряхнул снег с большой каменной плиты. Увидев имя «Ван», высеченное на плите, он повернулся к Ма Жуну:
– Вот! Помоги мне вскрыть эту могилу! В моем седельном мешке есть две большие лопаты.
Судья с Ма Жуном разгребли снег и землю, накопившуюся у основания плиты, и начали отодвигать ее. Это была тяжелая работа, и, когда плита наконец подалась, уже совсем стемнело. Луну заволакивали тяжелые облака.
Несмотря на холод, судья вспотел. Взяв у Ма Жуна зажженный фонарь, судья спрыгнул в склеп. В нос ему ударил затхлый воздух. Подняв фонарь, судья увидел под сводами склепа три гроба. Прочтя надписи, он остановился у гроба, стоящего справа.
– Держи фонарь! – приказал он Ма Жуну, невольно понизив голос.
Ма Жун с тревогой взглянул в осунувшееся лицо судьи, а тот вынул из рукава долото и, помогая себе лопатой, начал открывать крышку. Под сводами склепа раздались глухие удары.
– Начни с другой стороны! – велел судья Ма Жуну.
В мозгу Ма Жуна пронеслись самые путаные мысли, но он послушно поставил фонарь на каменный пол склепа и засунул лезвие лопаты под
крышку гроба. Они оскверняли могилу! В склепе было почти тепло, но его била дрожь. Он таки не понял, как долго они раскрывали гроб, но, когда, наконец, крышка была открыта, у него заболела спина. Используя лопаты в качестве рычагов, они приподняли крышку.
– Положим ее справа! – задыхаясь, произнес судья.
Они подтолкнули крышку, и та с гулким шумом упала на пол. Судья закрыл рот и нос шейным платком, и Ма Жун тотчас же сделал то же самое.
Судья поднял фонарь над открытым гробом. Внутри лежал скелет, в нескольких местах прикрытый кусками истлевшего савана. Ма Жун отпрянул. Судья передал ему фонарь, а сам, склонившись над гробом, ощупал череп. Убедившись, что он пуст, судья вынул его и внимательно рассмотрел. Ма Жуну показалось, что при слабом свете фонаря пустые глазницы злобно смотрят на судью.
Внезапно судья встряхнул череп. Раздался металлический звук. Судья подвес череп к глазам, осмотрел макушку и ощупал ее кончиком пальца. Проделав все это, он аккуратно положил череп на место и хриплым голосом произнес:
– Ну вот и все! Возвращаемся!
Выбравшись из склепа, они увидели, что облака рассеялись и на небе светит полная луна, освещая серебристым светом пустынное кладбище.
Судья Ди, поставив фонарь на снег, предложил:
– Давай положим плиту на место!
Эта работа заняла у них немало времени. Забросав плиту снегом, всадники сели на лошадей. Ма Жун не мог сдержать любопытства испросил:
– Кто там похоронен, ваша честь?
– Завтра узнаешь! На утреннем заседании я возбужу еще одно дело об убийстве!
У Северных городских ворот судья остановил коня и сказал:
– После такой вьюги такая прекрасная ночь! Возвращайся домой, Ма Жун, а я немного покатаюсь по холмам, чтобы развеяться!
И прежде чем Ма Жун успел что-либо сказать, судья пришпорил коня и ускакал. Он помчался в сторону Лечебного холма. У его подножия он остановил лошадь, вгляделся в снег, спешился, привязал коня и начал подниматься.
На плоской смотровой площадке, венчавшей вершину холма, у ограды стояла тоненькая фигурка в знакомой серой шубе, устремив взор на снежную равнину.
Услышав шаги, она медленно повернулась.
– Я знала, что вы придете сюда, – тихо произнесла женщина. – Я ждала вас.
Судья неподвижно стоял перед ней, и она быстро заговорила:
– Ваша одежда и обувь в грязи! Вы были там?
– Да, – медленно ответил судья Ди, – я был там вместе с Ма Жуном. Это старое убийство должно быть рассмотрено в суде.
Она округлила глаза. Судья смотрел мимо нее, отчаянно подыскивая слова.
Она плотнее закуталась в шубу.
– Я знала, что все так и случится, – монотонно произнесла она. – И все же… – Помолчав, она печально продолжила: – Вы не знаете, что…
– Я знаю! – с жаром перебил ее судья. —Я знаю, что заставило вас так поступить пять лет назад, и знаю, что вы… Я знаю, что заставило вас подсказать мне!
Она наклонила голову и странно, беззвучно зарыдала.
– Жизненный порядок должен быть восстановлен, – дрожащим голосом продолжил судья, – даже… если это ударит по нам самим. Поверьте мне, это сильнее меня. Наступающий день будет кромешным адом для вас… и для меня. Небу известно, как бы мне хотелось поступить иначе. Но я не могу… А ведь именно вы спасли меня! Простите меня… пожалуйста!
– Не говорите так! – вскричала она и, улыбнувшись сквозь слезы, тихо добавила: – Я, конечно, знала, как вы поступите, иначе я ничего вам бы не рассказала. И я бы не хотела, чтобы вы были другим!