— Слушаю, — сказал Тирни.
— Ненавижу сообщать дурные вести, мистер Тирни, но Сунь Беньчонг в числе самых заядлых игроков в казино. И ему не очень везло.
— И насколько велик его проигрыш?
— Миллионы. Два точно.
— Спасибо, — ответил Тирни после долгой паузы и повесил трубку.
Теперь, разговаривая с Танклофом в своем кабинете, Вендель не скрывал злобы и досады.
— Ты говоришь, что не знал о личных счетах Сунь Беньчонга на Кайманах?
— Именно так, Вендель. Когда мы были там, то встречались с одним из моих адвокатов. Он специализируется на размещении счетов за границей. Я прямо спросил его о законности моих счетов. И он уверил меня, что все в полном порядке.
— Ты сказал, что твоими счетами интересовались. Кто?
— Специальный отдел Министерства финансов. Я не придал этому особого значения. Для меня было главным, что мои счета не противоречат закону. Мой адвокат объяснил, что это была рядовая проверка. Послушай, Вендель, проблемы Суня с законом не имеют никакого отношения к тем счетам, которые он открыл для меня и моей компании. Очевидно, у него были там свои счета, я ничего о них не знал.
— А где же он брал деньги, чтобы класть на эти счета? — спросил Тирни, подаваясь вперед; видно было, как на его скулах заходили желваки.
Танклоф повесил свой пиджак на спинку кресла и закатал рукава белой рубашки. Ему не нравился тон друга, а также тот оборот, который принимал разговор. Тирни обвинял его в проблемах Сунь Беньчонга.
Одновременно Сэм сознавал, в каком напряжении находился Тирни, и не хотел усугублять его состояние.
— Вендель, ты знаешь, что я сделаю все, чтобы помочь Суню, — заговорил Танклоф примирительно. — Он твой приемный сын, но и я относился к нему как к сыну. Он допустил какие-то нарушения, открыл на Кайманах свои счета, но мне кажется, с властями все можно уладить. Сделку можно расторгнуть и одновременно договориться о возмещении ущерба.
— Это означает признать, что он виновен.
— Если это действительно так, следует предпринять шаги, способные смягчить наказание или штрафы, которым он может подвергнуться. — Тирни сидел и молча слушал. Танклоф размышлял, стоит ли ему касаться этой темы или нет, но все же решил высказаться: — Вендель, ты знаешь, как азартно играл Сунь Беньчонг в последние годы?
Тирни резко обернулся. Неужели все, кроме него, знали о пагубном пристрастии Суня? Звонок Тони потряс Тирни до глубины души. Миллионные долги! Такая сумма могла толкнуть любого на нарушение закона. Но тем не менее вслух он сказал:
— Страсть Суня к картам для меня не новость. Он всегда был со мной откровенен на этот счет, ничего от меня не скрывал.
Танклоф почувствовал, что Тирни говорит неправду, но не стал уличать его во лжи.
— Ты говорил с Сунь Беньчонгом о сути дела, о тех обвинениях, которые выдвинуты против него?
Тирни рывком оторвался от стола и вернулся в кресло.
— Нет, — покачал он головой. — Сунь очень подавлен тем, что произошло вчера. Представь его состояние, когда его арестовали в аэропорту и надели наручники на виду у сотен людей. Его недавно назначили адъюнкт-профессором экономики в университете. Его репутация в финансовых кругах была чиста, я не говорю уже, какой ущерб все это наносит моему положению.
Танклоф снова заговорил о своей поддержке, но его прервал отрывистый стук в дверь.
— Кто там? — поднял глаза Тирни.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Сунь Беньчонг. На нем были джинсы, кроссовки, серая трикотажная рубашка и ветровка. Танклоф поздоровался, но Тирни холодно прервал его.
— Что ты хочешь? — спросил он.
— Поговорить о том, что произошло.
— С этим можно подождать, — голос Тирни звучал особенно жестко. — Мы с Сэмом сейчас разговариваем.
— Нет проблем, — вмешался Танклоф. — Мы можем обсудить все сообща. Может быть, я смогу помочь.
— Ты отдаешь себе отчет в том, какой удар ты нанес семье? — спросил Тирни.
— Конечно, — ответил Сунь Беньчонг, — и очень сожалею об этом.
— Ах, сожалеешь? — язвительно переспросил Тирни. — Как трогательно звучит.
— Давайте сядем, выпьем кофе и все уладим, — принужденно улыбнулся Танклоф, подкрепляя слова гостеприимным жестом.
Беньчонг оставил тираду Сэма без внимания и подошел к отцу. Он был напряжен, как туго скрученная пружина.
— И ты имеешь наглость говорить об ущербе для семьи? — спросил он.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать? — с гневом проговорил Тирни, глубоко уязвленный неожиданным выпадом Беньчонга.
— Это ты как смеешь так говорить со мной, — возразил Сунь, еще ближе подходя к отцу. — Я пришел извиниться за то, что поставил тебя в трудное положение, пришел поговорить с отцом. Но отец слеп, он не видит, что происходит вокруг него.