– Какие игры! – заорал Полищук. – Какого черта вы расстреляли нашего человека, где Варданян?
– Ах, где Варданян? Ах, почему вашего козла расстреляли? А что ты нам вместо денег подсунул? Полный чемодан старых газет! Ты, падла, за кого нас держишь? Забери своего козла на стоянке перед концерном. В твоей машине лежит!
На этом разговор прекратился. Полищук покрылся холодным потом. Прихватив по дороге заместителя убитого Черкасова и двух охранников, он выскочил на улицу, забыв надеть пальто, хоть на дворе и стоял февральский мороз. На стоянке перед входом среди прочих машин руководящего персонала новый, сверкающий черным лаком СААБ-9000 Полищука выглядел как член палаты лордов среди депутатов Законодательного собрания города Урюпинска. Полищук кинулся к любимой машине как мать к дорогому дитяте.
С первого взгляда все было в порядке, и он уже с облегчением решил, что похититель просто припугнул его, но, открыв багажник, ахнул и схватился за голову Там действительно лежал Рубен Вартанович или то, что от него осталось. Зрелище было не для слабонервных.
В это мгновение один из охранников вдруг закричал-"Бомба!" – и потащил остолбеневшего от увиденного в багажнике Полищука прочь. В стороне он повалил начальника прямо на снег, несмотря на отчаянное сопротивление того. До Полищука все доходило как-то замедленно, и только когда рядом прогремел оглушительный взрыв и полыхнуло багровое пламя, он понял, что произошло, и задрожал мелкой дрожью. Больше жертв не было, если не считать разнесенного чуть ли не на молекулы СААБа. Второй охранник и новый начальник департамента безопасности Гриша Воскресенский поднялись из-за соседнего «мерседеса», отряхиваясь от снега.
Полищук снова собрал у себя в кабинете оперативный штаб.
– Должен констатировать два неутешительных факта, – начал он совещание, – мы потеряли Рубена Вартановича – мир его праху, – и мы потеряли миллион долларов. Если с Рубеном Вартановичем уже ничего не сделаешь, то с деньгами еще можно попытаться кое-что предпринять.
– Вы думаете, что похититель сказал правду и денег они не получили? – подал реплику Воскресенский.
– По тому, как он держался при последнем телефонном разговоре, и по тому, что произошло потом, – Полищук вспомнил то, что он увидел в багажнике СААБа, и поежился, – я делаю вывод, что они действительно денег не получили. Когда Черкасов выехал на операцию – деньги у него были. Значит, он спрятал их где-то по пути следования.
– Неужели вы считаете, что Андрей…
– Григорий! – оборвал его Полищук. – Чудес не бывает! Мы дали Андрею чемодан с миллионом долларов, а похитителям он выбросил чемодан с газетами. Значит, именно он подменил чемоданы. И не надо изображать из себя невинную девушку! Каждый человек способен на преступление, все зависит только от суммы, которую ему это преступление принесет. Кто-то за рубль прирежет собственную тещу, для другого приемлемая цена – тысяча баксов, а для третьего – сто тысяч. Мы, конечно, доверяли Андрею Черкасову…, но миллион долларов – это большое искушение. Давайте примем за основу, что эти деньги похитил он, и подумаем, как ему это удалось.
Первое: когда у него была возможность подменить чемодан?
– Это ясно, – вклинился в его монолог Воскресенский, – он мог это сделать только в тот период, когда за ним не было «хвоста», то есть после того, как его потеряли на Седьмой Красноармейской.
Полищук строго обратился к участникам наблюдения за Черкасовым:
– Ну, рассказывайте, орлы, еще раз и подробно, как вы его потеряли.
– Мы следовали за ним на некотором удалении по улице Егорова, – начал докладывать старший группы, – его «тойота» свернула на Седьмую Красноармейскую. Между его машиной и нами шла вишневая «девятка» и прямо на Красноармейской заглохла. Улица узкая, движение одностороннее, везде машины в снегу стоят, так что никак не проехать.
А там в «девятке» баба за рулем. Встала, и ни с места, полностью проезд заблокировала.
Мы – к ней, с мотором разбираться уж не стали, подцепили на трос, вытащили задним ходом. Пока возились, Черкасов исчез.
– Баба молодая, красивая?
– В общем, да.
– Ясно. Вы и утратили бдительность. Номер «девятки» – то хоть записали?
– Обижаете!
– Опишите женщину.
– Брюнетка, лет двадцать пять – двадцать восемь, нос прямой, глаза…, скорее темные – То есть просто сильно накрашенные.
В общем, портрет применим к кому угодно, особенно если она была в парике. Возраст тоже понятие растяжимое: где двадцать восемь, там и тридцать пять с хорошей косметикой.
– Вы считаете, что женщина была подставной?
– Абсолютно уверен. А вас провели как последних лохов.
«А если ты сам такой умный, то и не доверял бы Черкасову миллион долларов!» – подумали парни с обидой, но вслух ничего не сказали.
– Наведите справки по автомобилю, – продолжал Полищук, – но я подозреваю, что это нам ничего не даст. Ищите свидетелей – может, кто со стороны видел, что произошло.
Через час из ГАИ поступила информация, что «девятка» с названным номером числилась в угоне, найдена накануне на улице Егорова, то есть именно там, где ее оставили, вытащив с перекрестка. Искать в машине следы таинственной женщины было бесполезно: с машиной уже повозилась уйма людей. Что интересно, никаких неисправностей в «девятке» не обнаружилось.
Воскресенский послал трех человек опросить окрестных жителей – не видел ли кто вчерашнее происшествие на углу Седьмой Красноармейской и Егорова. Ребята покрутились на углу, и первой, к кому они обратились, была тетка-лоточница, торговавшая на углу разной бакалейной мелочью. Тетка мерзла на пронизывающем февральском ветру, неприязненно посмотрела на троих здоровенных парней, вышедших из теплой машины, и отделалась одной фразой:
– Некогда мне по сторонам глазеть, я больше гляжу, чтобы у меня бомжи чего не сперли. Да чтобы хоть что-нибудь купили. Мне на жизнь зарабатывать надо, а не за вашими разборками следить!
Продавщица из ларька с сигаретами, чувствуя себя в большей безопасности, открыто послала их подальше и задвинула маленькое окошко. Ребята собрались уже уходить несолоно хлебавши, когда один из них поднял взгляд и увидел в окне второго этажа внимательно наблюдавшие за ними глаза. Человек поднял руку и сделал приглашающий жест.
Парни вычислили квартиру с нужным номером и, поднявшись на второй этаж, позвонили.
Довольно долго никто не открывал, наконец за дверью раздался скрип, звук отпираемых замков, и дверь отворилась. За дверью в инвалидном кресле на больших колесах сидел нестарый еще мужчина с бледным нездоровым лицом.
– Что же вы не спросили, кто, дверь открываете незнакомым?
– А чего мне бояться? – искренне удивился инвалид.
И действительно, глядя на его безжизненные ноги, парни поняли, что самое страшное с этим человеком уже случилось.
– Ну что, интересуетесь вчерашней машиной? – хитро спросил мужичок.
– А ты, отец, откуда знаешь?
– А я вас узнал, вчера из окна видел, как вы ту «девятку» вытаскивали.
– Глазастый! – не удержался один.
– Верно, – согласился мужичок, – ноги не ходят, а глаза пока при мне. Пойдемте, покажу, откуда я вчера смотрел.
Он проехал в своем кресле по темному кривому коридору и выехал в маленькую угловую комнату, два окна которой выходили на разные стороны – одно на улицу Егорова, другое – на Красноармейскую.
– Я знал, что кто-нибудь придет расспрашивать об этой истории, потому что слишком все странно выглядело. Самое главное – она была очень странная, баба эта, на «опеле».
– Как – на «опеле»? Она же на «девятке» ехала!
– Вам интересно? – спокойно спросил инвалид. – Очень про это знать нужно?
– Очень, – не сдержался старший из парней.
– А вы не из милиции будете? – настойчиво расспрашивал инвалид.
– Нет, что ты, отец. Мы по своему делу, – отмахнулись парни.
– Тогда – тысяча рублей, – спокойно сказал мужчина.
– Ну ты даешь! Может, еще в долларах тебе платить?
– Доллары мне без надобности, – ответил инвалид, – я на черный день деньги не откладываю, он для меня уже наступил. А жалко денег – так валите отсюда, ничего не узнаете.